В общем, документ оказался на редкость емким и содержательным.
Приблизительно то же стояло в протоколе допроса Ирины Смирновой, с той только разницей, что тон высказываний был весьма резким и агрессивным. Обвинения против мужа Ирина считала полным вздором, но насчет пребывания его в тюрьме нисколько не возражала. Фраза «так ему и надо», произнесенная Мишей, оказалась дословной цитатой, и этот негативный посыл Ирина мотивировала тем, что «надоели бесконечные пьянки-гулянки и всякие посторонние бабы». По поводу Артемьева Ирина высказывалась доброжелательно и с сочувствием. Наверное, не знала, что «пьянки-гулянки» с посторонними бабами друзья проводили вместе.
Лично меня во всем этом поразила похожесть настроя Ирины и Оксаны. Обе не скрывали своей радости по поводу случившихся неприятностей, но если в отношении Оксаны я была практически уверена, что сама же она эти неприятности и подстроила, то в отношении Ирины вопрос оставался открытым.
«…и от мужа избавится, и барахло к рукам приберет…» – вспомнились мне слова Милы. Действительно, может ли Ирина быть заказчицей в этом деле? Пожертвовать жизнью ни в чем не повинного человека только для того, чтобы заполучить «мясную империю»? Не знаю… на мой взгляд, цена великовата. Но я ведь не знаю эту Ирину. Может быть, она – монстр. Еще похлеще Оксаны. И потом, здесь могут оказаться и другие мотивы. Может, это не сам Смирнов, а как раз его жена имела какие-то претензии к Артемьеву…
Что ж, пожалуй, эту версию пока оставляем рабочей. За отсутствием четких «за» и «против», а также других версий. У охранников алиби… Ах ты, чтоб тебя! Кто же тогда стрелял?
После Ирины шел протокол допроса Кати, девушки Артемьева и победительницы конкурса красоты. Единственное, что можно было извлечь из ее слов, это то, что девушка обладала виртуозным умением, говоря, не сказать ничего. Здесь даже не было отмечено, что она сейчас живет у матери, и все, что вы могли узнать из документа, это что ее не было на корпоративной вечеринке и весь тот вечер она провела «дома». То есть в артемьевском коттедже.
Показания охраны производили впечатление списанных под кальку. Смирновские, все как один, говорили, что приехали в сауну и дальше ничего не помнят, а артемьевские – что довезли босса до ворот, после чего он вышел из машины и приказал им убираться ко всем чертям. Вошел ли он внутрь, они не видели, поскольку поспешили выполнить приказание. От дома Артемьева уехали все вместе, а в городе шофер развез их по домам, после чего и сам вернулся в лоно семьи.
Самым отвратительным в показаниях охраны было то, что, при всей их незатейливости, они выглядели вполне достоверно и губили на корню все мои предположения насчет того, откуда мог взяться исполнитель. Предположения, на которые я возлагала столько надежд!
После протокола допроса охраны шли показания самого Смирнова, но они тоже мало впечатляли. В свою защиту он мог сказать только то, что с Иваном Артемьевым был дружен, ни моральных, ни материальных претензий к нему никогда не имел, а по поводу случая на конкурсе красоты вовсе не уверен, что это – дело рук Ивана. Поэтому и мстить ему было не за что. В тот вечер он вернулся домой поздно и в изрядном подпитии, поэтому сам никак не мог стрелять, а киллера тоже не нанимал, потому что, как уже говорил, незачем.
Из непосредственных участников конкурса, кроме уже опрошенной Кати и «заболевшей» и поэтому еще не опрошенной Милы, имелся протокол допроса некой Регины, получившей титул вице-мисс. Вот тут речи лились ручьем!
Польщенная вниманием девушка, почувствовав свою причастность к важному делу и то, что от ее показаний могут зависеть человеческие судьбы, постаралась сообщить не только то, о чем действительно знала, но и то, о чем догадывалась. Показания занимали три листа, и, думаю, следователь, работавший с ней, проклял час своего рождения во время этого допроса.
Однако и за всем тем в сухом остатке было все то же намазанное каким-то загадочным составом лицо Милы и мстительные настроения Смирнова по отношению к Артемьеву.
Впрочем, какими бы непутевыми ни были показания словоохотливой Регины, думаю именно они стали основанием для ареста Смирнова и в этом смысле сыграли свою роковую роль. Девушка старалась не зря.
После ее показаний шли опросы соседей по коттеджному поселку, которые тоже никого не видели и ничего не знают, и этим содержание дела практически исчерпывалось. Были еще заключения экспертов по поводу предполагаемого оружия и вещдок в виде стреляной гильзы в полиэтиленовом пакетике, но обо всем этом я уже знала из разговора в Мишей.
– А коллег не опрашивали?
– Что? – недоуменно поднял он голову от бумаг. – А… извини, это я тут… углубился. Коллег, говоришь?
– Ну да, работников его предприятий. Ну, то есть не тех, что в цехах, разумеется. Менеджеров, директоров… секретарш. Эти девушки-то, они как в красивые коттеджи попадают? Чай, не с улицы?
– Девушки-то да. Девушки не с улицы. Эта Катя, которая конкурс выиграла, она вроде бы даже работала там какое-то время. На предприятии. Молоко принимала. У него же комбинат по переработке молока, если я не путаю. А у Смирнова – мясо. Правильно?
– Правильно. И мне кажется, что с этими переработчиками тоже не мешало бы побеседовать. Ну, если с подозреваемыми, как ты говоришь, совсем глухо. Глядишь, может, и проявится что.
– Не все сразу, товарищ начальник. Его убили-то… считай, вчера. Я и так стахановскими темпами по этому делу работаю. А оно у меня не одно, сама понимаешь.
– Понимаю… Ну тогда на связи? Кто что надыбает, щедро с другим делится. Если чего узнаю, я тебе позвоню, если ты что новое нароешь – ты мне. Лады?
– Идет. А кто тебе расследование заказал? Что-то не верится, что жена Смирнова.
– Угадал, не она.
– А кто?
– Это секрет. Данные клиента не разглашаются.
– Вот ты как… А я еще ей дело показывал…
– Ладно, Миш, не дуйся. Клиента я и правда слить не могу. Кто мне тогда доверять будет? Я тебя по-другому отблагодарю. И информацией поделюсь, а там, глядишь, и преступничка выловлю. Из омута из какого-нибудь. Так ведь бывало уже, если помнишь.
– Как не помнить! Если бы не ты, так и ходил бы я с биркой, что на первом же деле обо… облажался.
– Вот-вот. А коллективная работа, она всегда результативнее бывает. В общем, не буду больше тебя задерживать. Трудись. Возникнет что новенькое – звони. Ну и я со своей стороны… обещаю. Бывай!
Подарив Мише на прощание бодрую и оптимистическую улыбку, я вышла на воздух в большом смятении.
Информация, почерпнутая из официальных допросов, делала бессмысленными все мои вчерашние предположения и намеченные на сегодня планы. Надеясь, что работа полиции в чем-то облегчит работу мне, я и подумать не могла, что это облегчение окажется таким всеобъемлющим. Собственно, после того, что я узнала от Миши, я могу не только не ездить к женам, я могу вообще никуда не ездить. Какой смысл? У всех алиби. Предполагаемые заказчики в тот вечер были либо невменяемы, либо на виду у чад и домочадцев, частному сыщику Татьяне Ивановой не о чем было с ними разговаривать.