Крозье повалился навзничь и распластался на спине, с поднятыми коленями.
Хикки сделал еще два шага и снова выстрелил. Одна нога Крозье дернулась в сторону и вытянулась на льду, когда пуля пробила коленную чашечку или мышцы под ней. Капитан не издал ни звука.
— Корнелиус, милый… — Магнус Мэнсон говорил хнычущим тоном ребенка, набившего себе шишку. — У меня живот начинает болеть.
Хикки повернулся кругом.
— Гудсер, дай ему что-нибудь от боли.
Врач кивнул. Когда он заговорил, его голос звучал очень тихо, очень напряженно и совершенно бесстрастно.
— У меня с собой целая бутылка доверова порошка, порой называемого кокаином. Я дам его Мэнсону. Весь, коли вам угодно. Вместе с настоем мандрагорового корня, опием и морфином. Это снимет любую боль. — Он полез в свою медицинскую сумку.
Хикки поднял пистолет и наставил врачу в левый глаз.
— Если от твоих лекарств Магнуса хотя бы стошнит и уж тем более, если сейчас ты вытащишь из своей поганой сумки скальпель или любой другой режущий инструмент, клянусь Богом, я отстрелю тебе яйца и не дам тебе умереть, покуда ты не сожрешь их. Ты понял, доктор?
– Я понял, — сказал Гудсер. — Но все мои последующие действия обусловлены клятвой Гиппократа. — Он извлек из сумки пузырек с мерной ложкой и налил в нее немного жидкого морфина. — Выпейте это, — обратился он к верзиле.
– Спасибо, доктор, — прогудел Магнус Мэнсон. Он заглотил лекарство.
— Корнелиус! — крикнул Томпсон, указывая рукой. Крозье исчез. Кровавая полоса тянулась к серакам.
– Ох, черт, — с вздохом сказал помощник конопатчика. — Этот козел доставляет больше хлопот, чем заслуживает. Дики, ты перезарядил ружье?
– Так точно, — откликнулся Эйлмор, поднимая дробовик.
– Томпсон, возьми запасной дробовик, что я принес, и оставайся здесь с Магнусом и врачом. Если добрый доктор сделает что-нибудь, что тебе не понравится — хотя бы пернет без спроса, — отстрели ему яйца.
Томпсон кивнул. Голдинг хихикнул. Хикки со своим пистолетом и вооруженные дробовиками Голдинг с Эйлмором медленно пересекли залитое лунным светом открытое пространство, а потом, двигаясь гуськом, осторожно вступили в лес сераков, отбрасывающих густые тени.
– Может статься, здесь его будет трудно найти, — прошептал Эйлмор, когда они вступили в искрещенный черными тенями и полосами лунного света ледяной лес.
– Я так не думаю, — сказал Хикки, указывая на широкий кровавый след, который тянулся прямо вперед между ледяными башнями подобием азбуки Морзе.
– У него остался маленький пистолет, — прошептал Эйлмор, крадучись переходя от серака к сераку.
– Насрать на него и насрать на его пистолетик, — сказал Хикки, широко шагая прямо вперед, немного поскальзываясь на льду и крови.
Голдинг громко фыркнул.
— Насрать на него и насрать на его пистолетик, — нараспев повторил он и снова захихикал.
Кровавый след обрывался сорока футами дальше, у края черной полыньи. Хикки бросился вперед и уставился вниз, где горизонтальные красные полосы превращались в вертикальные, тянущиеся вниз по отвесной восьмифутовой стенке ледяной плиты.
— Пропади все пропадом к чертям собачьим, — проорал Хикки, расхаживая взад-вперед. — Я хотел напоследок пустить пулю в физиономию великого капитана, глядя ему в глаза. Черт бы его побрал! Он лишил меня такого удовольствия.
— Гляньте, мистер Хикки, сэр, — хихикнул Голдинг.
Он показал пальцем на предмет, похожий на человеческое тело, плавающее лицом вниз в темной воде.
— Это всего лишь поганая шинель, — сказал Эйлмор, осторожно выступая из тени со вскинутым дробовиком.
— Всего лишь поганая шинель, — повторил Роберт Голдинг.
– Значит, он потонул, — сказал Эйлмор. — Не пора ли нам убираться отсюда, пока Дево или еще кто-нибудь не пришел на звук выстрелов? До нашей стоянки два дня пути, а нам еще нужно разделать трупы перед уходом.
– Никто пока никуда не уходит, — сказал помощник конопатчика. — Возможно, Крозье еще жив.
– Весь израненный и без шинели? — спросил Эйлмор. — И посмотри на шинель, Корнелиус. Дробь разнесла ее в клочья.
– Возможно, он еще жив. Мы должны убедиться, так это или нет. Возможно, его тело всплывет на поверхность.
– И что ты собираешься делать? — спросил Эйлмор. — Палить по мертвому телу?
Хикки резко повернулся и свирепо посмотрел на него, заставив гораздо более высокого Эйлмора попятиться.
— Да, — сказал Корнелиус Хикки. — Именно это я и собираюсь делать. — Обращаясь к Голдингу, он пролаял: — Приведи сюда Томпсона, Магнуса и врача. Мы привяжем доктора к одному из сераков, и ты будешь присматривать за Магнусом и разрезать Лейна и Годдарда на удобные для переноски куски, пока Эйлмор, Томпсон и я обыскиваем окрестности.
– Я буду разрезать? — вскричал Голдинг. — Но вы же сказали мне, что именно для этого мы и захватываем Гудсера, Корнелиус. Это он должен разделывать трупы, а не я.
– В будущем свежеванием мертвецов будет заниматься Гудсер, Бобби, — сказал Хикки. — Сегодня это придется сделать тебе. Мы не можем доверять доктору Гудсеру… покуда не отведем его к нашим людям и не окажемся во многих милях отсюда. Будь хорошим мальчиком, приведи доктора и привяжи к сераку, покрепче, самыми надежными узлами. И вели Магнусу притащить сюда трупы, чтобы ты смог заняться ими. И возьми ножи из сумки Гудсера, а также резаки и плотницкую пилу, которые я принес в мешке.
– Ох, ладно, — сказал Голдинг. — Но я бы лучше пошел на поиски. — Он поплелся прочь.
– Капитан потерял, должно быть, добрую половину крови, пока дополз досюда от места, где ты всадил в него несколько пуль, Корнелиус, — сказал Эйлмор. — Если он не бросился в воду, он не мог нигде спрятаться, не оставив кровавого следа.
– Ты совершенно прав, Дики, голубчик, — сказал Хикки со странной улыбкой. — Положим, ползти он еще может, но остановить кровотечение из таких ран точно не в силах. Мы будем искать, покуда не убедимся, что он либо потонул, либо подох от потери крови где-нибудь среди сераков. Ты начнешь поиски вон оттуда, с южного края полыньи. Я осмотрю все к северу от нее. Будем двигаться по часовой стрелке. Если увидишь какой-нибудь след — хотя бы капельку крови, хотя бы крохотную вмятину на снегу, — останавливайся и кричи. Я присоединюсь к тебе. И будь осторожен. Нам не нужно, чтобы полудохлый ублюдок выскочил из тени и схватил один из наших дробовиков, верно?
На лице Эйлмора отразились удивление и тревога.
— Ты действительно думаешь, что у него еще осталось достаточно сил, чтобы выкинуть такой номер? Когда в нем три пули и заряд дроби, я имею в виду. Без шинели он в любом случае замерзнет в считанные минуты. Сейчас холодает, и ветер крепчает. Ты действительно думаешь, что он притаился в засаде, Корнелиус?