– Ого, – нахмурился Курц.
– Вот уж точно, – вздохнула София. – Если бы папа до сих пор вел дела в Буффало, этих двоих раздавили бы, как тараканов, едва они появились в городе. Но сейчас я сомневаюсь, что папа даже слышал о них.
– Как именно твоего отца отстранили от местных дел?
София снова вздохнула:
– Героин рассказывал тебе о перестрелке?
– Только упомянул про нее, не вдаваясь в подробности.
– Что ж, рассказывать особенно нечего, – сказала София. – Лет восемь назад папа с двумя телохранителями возвращался из ресторана «Бостон-Хиллз», и две машины попытались взять его лимузин в «коробочку». Разумеется, водитель папы знал свое дело, и стекла были пуленепробиваемые, но, когда водитель сдавал назад, выбираясь из ловушки, один из нападавших выстрелил в его стекло из ружья, а затем в разбитое окно уже палили из автоматов. Папа получил лишь царапины, но оба его телохранителя были убиты.
Умолкнув, она стряхнула пепел в эмалированную пепельницу.
– Папе удалось переползти вперед, сесть за руль и повести «Кадиллак» самому, – продолжала София, – при этом еще и ведя ответный огонь из пистолета Лестера – так звали водителя. Он завалил по крайней мере одного из нападавших.
– Они были белые или черные? – спросил Курц.
– Белые, – сказала София. – Одним словом, папе удалось бы уйти, но кто-то выстрелил в «Кадиллак» из винтовки. Проклятая пуля калибра 357 «магнум» пробила багажник, запасное колесо, оба сиденья и застряла у папы в спине, в четверти дюйма от позвоночника. А лимузин был бронированный.
– Дон Фарино выяснил, кто организовал на него покушение?
София пожала плечами. Соски у нее были нежно-коричневые.
– Долгое расследование, несколько подозреваемых, но ничего определенного. Скорее всего, это сделали Гонзаги.
– Вторая шайка итальянского сброда, орудующая в западной части штата Нью-Йорк? – уточнил Курц.
София нахмурилась:
– Мы не называем их «итальянским сбродом».
– Ну хорошо, – согласился Курц. – Гонзага – вторая банда макаронников, имеющая лицензию на ведение дел в этом штате, так?
– Так.
– И в итоге прошло уже шесть лет с тех пор, как то, что осталось от семьи Фарино, окончательно развалилось?
– Да, – подтвердила София. – После того, как папа стал калекой, дела пошли под откос.
Курц качнул головой:
– Твой старший брат Дэвид пытался вести дела семьи до середины девяностых. Затем он разбился на машине, до ушей перегруженный кокаином. Твоя старшая сестра сбежала в Европу и ушла в монастырь в Италии.
София кивнула.
– Потом некоторое время всем заведовал Малыш Героин, но остальные семьи пришли к выводу, что твоему отцу пора на покой, – продолжал Курц. – Малыш Героин набрался наркотиков и набросился на свою подружку-бразилийку с лопатой, и вот ты осталась в большом доме одна со своим отцом.
София промолчала.
– Что у вас крадут? – спросил Курц. – На грузовиках, на которые нападают?
– Видеомагнитофоны, проигрыватели видеодисков, сигареты, – ответила София. – Обычная мелочовка. Все нью-йоркские семьи занимаются контрабандой спиртного, видеомагнитофонов и видеокассет, а это значит, игра идет по-крупному. А папе бросают крошки. Сигареты оставили в память о прошлом.
– На сигаретах без акцизных марок можно прилично заработать, – заметил Курц.
– Но только не при тех объемах, которые оставили нашей семье, – возразила София.
Соскользнув с кровати, она подошла к гардеробу. На одном из кожаных кресел у окна лежал махровый халат, но София не обратила на него внимания. Судя по всему, обнаженная она чувствовала себя превосходно.
– Тебе пора уходить отсюда, – сказала она. – Скоро будет светать.
Кивнув, Курц встал с кровати.
– Господи, сколько же у тебя шрамов! – воскликнула София Фарино.
– Со мной часто происходят несчастные случаи, – усмехнулся Курц. – Где моя одежда?
– В мусоропроводе.
Отодвинув зеркальную дверь гардероба, София достала мужскую джинсовую рубашку, трусы в упаковке и вельветовые брюки.
– Вот, возьми, – сказала она. – Это тебе подойдет. У меня найдутся для тебя и новые кроссовки с носками.
Курц откинул назад свои короткие волосы.
– Я такое не ношу, – заявил он.
– Что не носишь? – удивилась она. – Джинсовые рубашки?
– Тут на груди вышит пони.
– Ты надо мной издеваешься. Это совершенно новая рубашка стоимостью двести долларов.
Курц пожал плечами:
– Я не ношу одежду с логотипами компаний. Если они хотят, чтобы я рекламировал их торговые марки, пусть мне платят.
София Фарино снова рассмеялась, и Курц снова с наслаждением слушал ее смех.
– Какой ты принципиальный, – заметила она. – Пришил Эдди Фалько, искалечил старину Карла, хладнокровно пристрелил еще бог знает сколько человек, но какой принципиальный! – Она бросила ему другую рубашку, менее качественную. – Бери, на этой нет ни пони, ни крокодилов, ни баранов, ни закорючки «Найк», вообще ничего. Ты доволен?
Курц надел рубашку. Она подошла идеально. Как и трусы, вельветовые брюки, носки и кроссовки. Вряд ли София специально ради него заранее прошлась по магазинам. Курцу стало любопытно, сколько мужской одежды разных размеров есть у нее в запасе. Наверное, это что-то вроде упаковки презервативов на полке в душе: очевидно, девиз Софии Фарино «всегда быть готовой ко всему».
Он направился к двери.
– Эй, – окликнула его София, накинув халат и зашлепав босиком следом за ним. – На улице холодно.
– Ты и куртку мою тоже выкинула?
– А ты как думал? – Открыв шкаф в прихожей, она достала дорогую пилотскую куртку из непромокаемого кожзаменителя. – Возьми, тебе должно подойти.
И действительно, куртка ему подошла. Курц отпер дверь.
– Курц, – остановила его София, – ты по-прежнему голый.
Она достала из шкафа 9-мм «зиг-зауэр».
Осмотрев пистолет – обойма была полной, – Курц протянул его Софии.
– Я не знаю, где ему пришлось побывать.
София улыбнулась:
– За ним нет следа. Или ты мне не веришь?
Натянув улыбку, Курц всунул пистолет ей в руки. Закрыв за собой дверь, он прошел по отдельному коридору, спустился на лифте на первый этаж и вышел на улицу мимо сонного, но очень любопытного охранника у входной двери. Пройдя квартал на запад, Курц обернулся и посмотрел на дом. У Софии еще горел свет, но он тут же мигнул и погас.