Новые вводные следовали одна за другой. Мнимые «Сейбры» появлялись по прихоти командира то с одной стороны, то с другой. От наваливающихся на него перегрузок Алексей Сироткин сделался красный, как рак. Перед его глазами плыл алый туман. Но парень из последних сил старался удержаться за ведущим. А тот только расходился, гоняя Сироткина от нуля до пяти тысяч. Они взмывали вверх, пикировали, «гудели» на виражах. При этом Борис требовал, чтобы Сироткин успевал крутить головой на 360 градусов, ибо, как бы тяжело не приходилось в бою, надо каждое мгновение знать, что делается вокруг тебя.
– Учись видеть сразу всё – меня, приборы, землю, противника! Распределяй внимание! Тогда ты король!
Обзор из кабины МиГ-15 был чрезвычайно ограниченным. Поэтому особое значение приобретало умение вовремя повернуть голову в нужную сторону, а когда-то и домыслить себе недостающую «картинку». Борис старался научить начинающего профессионала умению представить полностью всю обстановку боя, исходя из того немногого, что тебе видно; сложить всю мозаику, даже не имея в своём распоряжении каких-то кусочков информации, чтобы просчитать свои и чужие ходы. Такому не могли научить ни в одной академии мира, ибо настоящие секреты ремесла во все времена передавались лишь непосредственно от мастера ученику – из рук в руки. Но наука эта требовала чудовищного напряжения сил, и полной концентрации.
– Веселее работай, непринужденней! И-импро-ови-изируй! – словно издеваясь над измотанным напарником, призывал Нефёдов. – Где же твой кураж, ис-тре-би-и-тель!
Вскоре Алексей окончательно вымотался и почти не соображал что делает. А годящийся ему в отцы Нефёдов не только выдерживал такую адскую карусель, но ещё недовольно покрикивал на молодого человека:
– Да подтянись же ты! Ну что ты там тянешься, словно старая кляча. Контролируй самолёт, не виляй!
Наконец, командир смилостивился:
– Ладно, нормально поработали, сейчас быстро сбегаем на полигон и домой.
Алексей облегчённо перевёл дух. Предстоял относительно спокойный полёт до сопки, которую лётчики особой авиагруппы использовали в качестве мишени для учебных стрельб…
На обратном пути им попалось удивительной красоты облако. Оно было необычного жёлтого цвета, отчего казалось подсвеченным изнутри. Алексею вспомнился вечер накануне его отъезда. Перед командировкой Нефёдов дал Сироткину недельный отпуск. В последний день дома Алексей договорился встретиться с товарищем по ремесленному училищу. Но тот пришёл со своей сестрой Женей. Они ждали Алексея на лодочной станции в городском Парке культуры. Стоило Сироткину ещё издали увидеть Женю, как он сразу почувствовал непонятное волнение. Что-то очень родное показалось ему в её маленькой фигуре. Говорят, что у каждого человека на земле есть своя пара. Правда, найти её редко кому везёт. Теперь-то он был уверен, что лучше Жени ему уже не встретить девушки. Но в первые минуты Алексей страшно смутился. Он чувствовал приятное томление в груди, и одновременно не знал, как ему вести себя с такой красивой девушкой. А она насмешливо смотрела на заробевшего юного лейтенанта, иронизируя над его застенчивостью, и говорила с ним будто с младшим братом, хотя они были ровесниками.
– А я думала, что лётчики все высокие великаны с гордыми лицами, как у бронзового лётчика в московском метро. Но ты совсем не похож на него. Неужели ты действительно летал на настоящем военном самолёте?
Алексея нисколько не обидел подобный скепсис. Он готов был простить понравившейся девушке всё лишь за то, что она пришла сюда и говорит с ним. Сироткин застенчиво и обрадовано стал отвечать на Женины вопросы о своей службе. Потом они катались на разных аттракционах. В конце концов, Алесей и Женя вдвоём оказались в одной лодке – в крылатых качелях, сделанных в форме кораблика. Раскачаться на них можно было очень высоко. Лодка то взмывала вверх к огромному золотому облаку, почти точно такому же, как то, которое истребитель Сироткина только что задел крылом, то стремительно летела вниз. Было тихо и безветренно. Поток встречного воздуха слегка раздувал юбку звонко смеющейся Жени, обнажая её посмугленные солнцем колени. У Алексея дух захватывало от такого зрелища. Их лица оказались так близко, что он чувствовал дыхание самого прекрасного существа на свете, любовался ей улыбкой, со стыдливым вожделением отмечал, что у неё красивые длинные ноги, высокая грудь. Голова шла кругом! Сама природа замерла, боясь помешать их неизбежному объяснению.
– Завтра я уезжаю, – вдруг вырвались у него. – А можно я напишу вам?
Она мягко улыбнулась и кивнула в ответ, вглядываясь в его лицо. В её лучистых серо-голубых глазах теперь не было первоначально насмешливости или обычного женского кокетства.
Как же ему повезло встретить такую прекрасную девушку! Стоило Алексею вспомнить ею лицо, улыбку, как ему начинало хотеться обнять весь мир, кричать самые ласковые слова окружающим людям, небу, солнцу – всему белому свету.
Алексея так и подмывало признаться девушке, что он отправляется на очень опасное и чрезвычайно ответственное задание. Если бы он не дал подписку о сохранении секретности, то точно бы сказал Жене, куда едет. В своей жизни ей, конечно, ещё не приходилось провожать мужчину на войну, и она обязательно по-особому отнесётся к этим последним часам перед разлукой. А потом Женя будет с надеждой и тревогой ждать его возвращения, и страшно обрадуется, увидев его снова – невредимым и, возможно даже, с орденом на груди.
Алексей представил, как долго они будут говорить, не в силах наговориться, когда он вернётся в родной город. Удивительный был у него оптимизм! Этот юноша, ещё не имевшей подруги, почему-то нисколько не сомневался, что всё именно так и будет. На войне мужчины быстро взрослеют. Поэтому в следующий раз он не станет по-детски смущаться и робеть, а сразу напрямик скажет Жене о своём чувстве и предложит ей пожениться…
– 56-й! Доброе утро! – раздался в наушниках ироничный голос командира. – Как спалось?
Замечтавшись, Сироткин на некоторое время забыл, где он находится. Алексей слишком поспешно бросился догонять оторвавшийся МиГ Нефёдова, для этого он резко прибавил скорость и круто накренил самолёт в нужную сторону. Истребитель вдруг задрожал. Алексей собрался было доложить о подозрительной вибрации Нефёдову, чтобы получить его совет, но передумал: «Сам справлюсь! А то „Батя“ решит, что я полный лопух и паникёр».
Сироткин попытался парировать усиливающийся крен ручкой и педалями, и в следующее мгновение оказался в штопоре. Самолёт, вращаясь, порхал к земле, словно сухой лист. Алексей стал выводить машину, как его учили в лётной школе: «дал» ногу против штопора, а затем через положенные пол витка «отдал» ручку от себя. Но кувыркание не только не прекратилось, а наоборот – стало ещё более беспорядочным. Машина буквально сыпалась вниз. Её двигатель продолжал работать, да только что толку! Можно было подумать, что самолёт отчего-то вдруг разучился летать. Его крылья не создавали подъёмной силы! Командир уже увидел, в какую переделку угодил его ведомый и поспешил на выручку. Его голос наполнился отцовской заботой: