– Сейви говорила, что соньеры не летают в открытом космосе, – нахмурился обитатель Парижского Кратера.
– Век живи – век учись, дураком помрешь, – невозмутимо отозвался маг. – Ариэль расчистила каменный завал и запрограммировала машину на перелет.
– Ариэль… – Даэман порылся в памяти. – Это аватара земной биосферы?
– Вроде того. – Просперо усмехнулся. – Сейви ни разу не встречала ее и почему-то считала существом мужского рода, хотя бесплотные духи чаще всего предпочитают женский.
«Кому какая разница?» – подумал молодой мужчина. Вслух же спросил:
– Так можно нам улететь обратно?
На астероиде наступила короткая «ночь», и над головой мага среди редких звезд взошел полумесяц.
– Пожалуй, – промолвил старец. – Ариэль должна была заложить в программу и путь на Землю, прямо в Ардис-холл. Сказать по правде, меня не очень-то радует присутствие соньера на этом каменном острове.
– Почему? – Даэман осекся. – Ясно. Калибан.
– Правильно. Сейви не убила первого из моих гоблинов, даже всадив ему в грудь целый фонтан дротиков. Однако ранила не на шутку. Мой бывший слуга не единожды забивался в самый глубокий грот, чтобы залепить больные места речной глиной и подкрепиться кровью бесцветных ящериц.
– Мы и сами питались тем же, – проворчал дамский любимец.
Просперо улыбнулся, обнажив пожелтевшие зубы:
– Да, но вы не получали от этого удовольствия.
– Так мы сможем добраться до летучего диска? – проговорил Харман. – И еще: есть здесь хоть что-нибудь съедобное?
– На второй вопрос отвечу отрицательно, – изрек хозяин-призрак. – Последние лет пятьсот на каменном острове голодало лишь одно-единственное существо. А что касается соньера – да, в стене той башни имеется мембрана для выхода на пусковую террасу. Надеюсь, ваши термокостюмы позволят продержаться до взлета. Кстати, кто-нибудь умеет управлять небесной машиной?
– Ну, я наблюдал за… Наверное… – замялся девяностодевятилетний и вдруг вскинул голову, провел по усталому лицу, точно снимая паутинку. – Нужно – значит, сумеем.
– Дорога в дальнюю башню пролегает через лазарет, где залег Калибан, – напомнил старец, испытующе глядя на пришельцев. – Скажите, у вас не осталось дел перед отлетом?
– Нет, – поморщился Харман.
– Да, – возразил молодой спутник.
Заставив свое тело подняться из кресла, он с трудом добрел до изогнутой стены-окна. Стекло отразило тощее небритое лицо и какой-то новый, незнакомый взор.
– Мы должны уничтожить лазарет, – сказал Даэман. – Избавиться от этого бедлама. Раз и навсегда.
Неясно почему, однако я бегу вместе с троянцами от Лесного утеса через малую створку Скейских врат, главного входа в город. Ветер по-прежнему воет в ушах, почти оглохших от ядерного взрыва на юге. Бросаю последний взгляд на гриб: огромный столп из дыма и пепла сворачивает на юго-восток. Клубящаяся туча еще сохраняет очертания лица Зевса, но они потихоньку расплываются.
Люди сшибаются и давят друг друга у малой створки. Поэтому Гектор отдает приказ, которого в Трое не слышали целых девять лет: распахнуть ворота целиком. Тысячи беглецов устремляются внутрь. Приамид мечется, пытаясь успокоить горожан и привести рати в боевой порядок.
Аргивяне уже снаряжают свои корабли. Ахиллес так же, как и Гектор, силится остановить разбегающееся войско. В «Илиаде» есть место, где озверевший после гибели Патрокла Пелид вступает в противоборство с могучей рекой – и побеждает, запрудив русло телами убитых врагов. Однако эту битву быстроногому не выиграть. Остается лишь прикончить сотню-другую товарищей, на что герой никогда не пойдет.
Неудержимый поток буквально вносит меня в город. Я почти жалею, что поддался. Надо было пробиваться сквозь толпу к маленькому роботу, укрывшемуся за валунами на кургане амазонки Мирины. Известно ли этой машинке – погодите, как его там? – моравеку? – известно ли моравекам про ядерное, возможно даже термоядерное оружие?
В голове всплывает воспоминание из прошлой жизни: Сюзанна пытается затащить меня на семинар по точным наукам – в колледже проходила очередная междисциплинарная неделя, и парень по фамилии Моравек излагал свою теорию независимого искусственного разума. Как там его звали – Фриц, Ганс?.. Я так и не пошел: на кой знатоку классики слушать лекции негуманитария?
Теперь уже не важно.
Словно в подтверждение последней мысли, с севера является пять колесниц, которые начинают кружить над Илионом на высоте трех-четырех тысяч футов. Даже мое усовершенствованное зрение не в силах различить крохотные фигурки, которые управляют сияющими повозками, хотя уверен: это боги и богини.
И тут начинается бомбардировка.
Стрелы с оглушительным свистом обрушиваются на город подобно тонким серебряным снарядам, порождая вспышки, пыль, дым и громкие вопли. Илион довольно велик по античным меркам, но вскоре разрывы и крики оглашают каждый квартал обширного метрополиса. Без «сребролукого» наверняка не обошлось; к тому же, когда одна из колесниц опускается, мне чудится бог войны Арес, который хищно прицеливается на лету.
Ну вот я не только утратил контроль над событиями, а еще и потерял из виду тех, кому необходимы мои слова, поддержка, совет. Ахилл уже мили за три отсюда, тратит нечеловеческие силы, тщится урезонить перепуганных героев, поднимающих паруса. Судя по взрывам – обычным, не ядерным, – что доносятся из ахейского стана, вряд ли он добьется успеха. Гектор тоже неизвестно где. Великие врата с грохотом захлопываются – как будто дубовые створки помешают Олимпийцам сеять разрушение и панику. Несчастный Манмут и его молчаливый друг, наверное, давно изничтожены небесным огнем. Разве переживут они подобный налет? А мы?
Грохот и вопли раздаются на главной рыночной площади. Троянские пехотинцы с алыми гребнями на шлемах кидаются укреплять городскую стену. Если бы опасность поджидала только снаружи! Золотая повозка пролетает над нами, недосягаемая для стрел, и пять серебряных молний падают вниз подобно ракетам «СКАД». Взрывы гремят у южной стены, у центрального колодца и, по-моему, справа от чертогов Приама. Внезапно память подсовывает кадры из репортажей Си-эн-эн о сражениях в Ираке, увиденные как раз перед тем, как Сюзанна слегла с диагнозом «рак».
Где Гектор? По идее, он собирался сплотить своих… Хотя попрятаться они и без него догадаются. Нет, скорее герой решил проведать супругу Андромаху. При мысли о пустой, залитой кровью детской комнате меня передергивает. Даже гул и чад бомбардировки не вызывают столь тошнотворного ужаса. Царственная пара не успела предать младенца земле!
Господи боже, и все это натворил я один?!
Снова над улицей пролетает небесная колесница. Бах! – и в крепостном вале зияет дымящийся прогал, а в воздухе кувыркается дюжина солдат в красных шлемах. Рваные куски человеческой плоти осыпают дорогу и барабанят по крышам жутким дождем. На ум приходит другое видение из прошлого – впрочем, подобного кошмара здешнему миру ждать еще три тысячи двести лет. Это случится спустя две тысячи и один кровавый год после Рождества Христова. Растерзанные тела точно так же градом полетят на улицы огромного мегаполиса, а тонны падающих обломков и каменной пыли настигнут сотни и сотни тех, кто понадеется спастись бегством. Разве что архитектура изменится да горожане будут одеты по-иному.