Свободных мест имелось в избытке, паломники уезжали, как правило, вечерним последним рейсом, выстояв еще одну службу. Иногда к ним, говорят, еще раз днем выходит Старец Никон, правда редко. Но бывает. Кое-кто так и вовсе остается на все три дня и живет здесь в том самом бараке, кто-то только на ночь, так что пассажиров на кораблике каботажном было немного, и Майя с Матвеем вполне удобно расположились на лавке в кормовой части катера.
С этим Матвеем, холодно-отстраненным, всем своим видом предупреждавшим: «Не трогай меня!», они вообще не разговаривали – Майя и не трогала: да нужен ты, такая цаца, замороченная своими проблемами, сто лет! – просто сидели рядом молча, смотрели на проплывающий мимо берег, а потом она и не заметила как заснула, убаюканная мерным ходом катерка.
* * *
Матвей поразился суровой красоте монастыря, показавшегося из-за поворота реки, оценил его фортификационные качества, продуманность строений и устройства быта для паломников и то, с какой четкостью тут налажены службы, обеспечивающие это устройство.
Всю заутреню Матвей посматривал на головку в красивой шали в тон юбки той девушки-москвички, которая стояла вместе со спутником с катера немного впереди, и вся служба прошла как бы мимо сознания Батардина, хоть он и отметил про себя великолепный голос священника.
Когда Матвей увидел Старца Никона, он даже задохнулся от неожиданно нахлынувших эмоций, вдруг четко уловив мысль, что если кто и сможет растолковать мучившие его вопросы, то только этот человек. И отчего-то даже не удивился, когда к нему подошел монах и пригласил на личную беседу с Никоном.
Удивился он позже, когда увидел в числе выбранных и москвичку с поезда. Но Матвею уже было не до чего и не до кого. Поучаствовав в общей молитве лишь присутствием и перекрестив себя в конце, он отошел в сторону и сосредоточился на изматывающих мыслях, все думая, как четче сформулировать и высказать свои вопросы Никону.
А дальше началось нечто непонятное!
Он несколько прибалдел, когда их пригласили на разговор вместе с девицей, да и разговора как такового не состоялось, Старец предложил нечто совсем уж дикое, даже и не предложил, а как бы указание отдал – пожениться с этой барышней, мол, только тогда они смогут пройти к Святой Иконе, а уж после побеседовать и с ним самим.
А потом Старец Никон посмотрел ему в глаза, и Матвей почувствовал, всего на несколько мгновений, освобождение от своей бесконечной боли и какое-то чистое просветление в душе… Всего на несколько мгновений…
И тогда понял, что ему все равно, каким образом он получит возможность побеседовать с Никоном, – главное, он с ним поговорит! И все! А что необходимо для достижения этой цели выполнить – жениться, разводиться, прыгать через костер или скакалку или еще что – это не важно! Он сделает.
И вот на этом моменте рассуждений Батардин сообразил, что имеется вполне реальная возможность непреодолимого препятствия на пути к этой жизненно важной для него беседе – ну а вдруг как девица взбрыкнет и выходить за него замуж откажется? И что тогда? Искать другую? А Никон сказал, что только их двоих Икона выбрала и на иную кандидатуру в невесты сомнительно, что согласится.
И что из этого следует?
Правильно – не отпускать дамочку от себя ни на шаг и довести до ЗАГСа и официальной регистрации брака, чего бы это ему ни стоило.
В это же время предмет его непростых размышлений находилась в глубокой задумчивости после беседы с Никоном; девушка и не поняла, что спутник привел ее в столовую. Он хорошо понимал это состояние, сам был в некотором шоке. Просто умел гораздо лучше владеть собой и помнил, что требовалось спешить, посему и рассусоливать Батардин не стал, довольно грубо вернув девушку в реальность. Они быстро поели и поднялись на катер.
Устроившись на пустой скамье у борта, оба молчали, глядя на пейзаж, проплывающий мимо, а потом девушку сморило, и она заснула, во сне доверчиво положив головку ему на плечо.
А Батардина неведомо почему и из каких уголков души, не затопленных окончательно болью и чувством вины, вдруг накрыло такой волной нежности к этой спящей девчушке, что даже защемило где-то в груди.
Осторожно, чтобы не разбудить ее, он подтянул к себе рюкзак, открыл, пошарив в нем рукой на ощупь, вытащил свой кардиган, расстегнул на нем пуговицы и накрыл спутницу – от реки ощутимо тянуло стылой прохладой, не дай бог заболеет. Обнял девушку одной рукой, переложил поудобней ее головку и так и просидел всю дорогу, пока Майя не подскочила, разбуженная катерным гудком, сообщавшим, что они подходят к пристани.
– О господи! – спросонья перепугалась девушка, ошарашенно оглядываясь, и спросила: – Мы что, подъезжаем уже?
– Да, – коротко оповестил Батардин.
И еле удержался, чтобы не улыбнуться ее милому растрепанному виду – шаль съехала набок, несколько прядок вырвались из-под ее края и резинки на свободу, одна щека розовела отлежанным пятном, а васильковые глаза все еще были немного заспанными.
Она обнаружила его кардиган на своем плече, удивленно порассматривала, покрутив в руках, и перевела взгляд на спутника.
– Вы меня укрыли? – спросила она растерянно.
– От реки сильно дуло, – пожал Матвей плечами.
– Спасибо, – очень душевно поблагодарила девушка.
Сняла кофту с плеча, застегнула все пуговицы, быстро сноровисто и аккуратно, сложила по всем правилам хранения шерстяных вещей и протянула Матвею, не преминув поблагодарить еще раз:
– Спасибо, большое.
– Пожалуйста, – улыбнулся он, забирая кардиган. Поднял с палубы рюкзак и осторожно засунул его туда, стараясь не нарушить ту тщательность, с которой она его сложила. А девушка достала зеркальце из сумочки, тихонько ахнула, увидев свое отражение, и принялась спешно исправлять последствия сна.
Все так же молча, повесив свой рюкзак на одно плечо, ее сумку на другое, придерживая девушку под локоток, Батардин подталкивал ее легонечко к выходу с катера, а выйдя на берег, поменял диспозицию – он чуть впереди, она сзади; они поднялись по лестнице, прошли до автобусной остановки, и только там Матвей отпустил ее локоть. И принялся расспрашивать стоявших на остановке людей, как добраться до нужного места.
Выяснив все необходимое, Матвей, вместо того чтобы дожидаться автобуса, отошел в сторонку, где припарковалась у тротуара парочка «бомбил»; сунувшись в одну из машин, договорился о цене, кивнул, вернулся на остановку и распорядился, снова прихватив девушку за локоток:
– Идемте. Так быстрее будет.
В том же, уже ставшем традиционным молчании они доехали до нужного здания, Батардин расплатился с таксистом, вышел из машины, открыл дверцу, подал руку и помог выйти девушке.
И только увидев надпись на здании, возле которого они высадились, Майка словно пришла в себя и высвободила свой локоть из его цепких жестких пальцев.
– Вы что, – пораженно спросила она, разворачиваясь к спутнику, – всерьез собрались жениться?