Вместо ответа Рябов показал мне ноготь указательного пальца.
— Что такое? — изумился я, акушер Петр Кусков.
— Я наскреб с одной самой симпатичной козы, — улыбнулся Рябов, — парочку клеток.
— Клонирование?!
— А то… И пусть эти слепцы в папахах пасут коз. Лишь бы не воевали. А Россия уже через год вернет всё поголовье тонкорунных.
Мы вышли из лощины.
Потявкивали новоафонские шакалы.
Посвистывали беззаботные суслики.
Бобер сооружал плотину.
На душе стало свободно и весело.
1.
Рябов всегда напоминал мне вулкан, эдакий Везувий, раскаленная лава коего вот-вот побежит через кратер, на радость торговцам пемзой. Беда в том, что с преступностью в России вот уж пару месяцев как было покончено. Бесповоротно! Ловить совершенно некого… Сыщик кусал заусенцы на указательном пальце, да напряженно глядел через распахнутую форточку на сияющий весенний купол Храма Христа Спасителя.
Вдруг Рябов задал мне резкий, почти провокационный вопрос:
— Петя, вы бываете в магазинах?
Я чуть склонил голову.
— Ничего не приметили? — продолжал допытываться великий сыскарь.
— А что я должен приметить? — ловко, вопросом на вопрос, парировал я коварный фехтовальный выпад.
— Пропали лягушачьи лапки! — гортанно произнес Рябов.
— Ну и хрен с ними.
— Как вы близоруки!
«Хоть бы какое-нибудь ограбление произошло, — тревожно подумал я. — Ведь от переизбытка сил мужик свихнется!»
— Знаете что, Рябов… — начал говорить я, вспомнив о пропаже перчатки принадлежащей моей любимой теще, Елизавете Ефимовне, поклоннице дзен-буддизма и учения о переселении душ. Перчатка, заметьте, из меха лайки.
Рябов не дослушал меня.
Накинув на мощные плечи борца непромокаемую плащ-палатку, он вылетел кувырком на улицу.
2.
Вечером в моей квартире раздался звонок.
— Алло, — вежливо сказал я, предварительно подняв трубку.
— Петя, бегом ко мне! Это Рябов…
— Кто говорит?
— Рябов, мать твою!
— Что такое?
— Мы будем гальванизировать мумию!
«Боже мой, — воскликнул я про себя. — Мужик точно тронулся из-за каких-то лягушачьих лапок!»
Я стремительно оделся и, с брызгами наступая на весенние лужи, понесся к Трубной. Там сыщик прикупил по случаю небольшую, весьма уютную однокомнатную квартирку.
3.
То, что я увидел, поразило до немоты.
На столе, прямо в зале, под люстрой с хрустальными цацками, покоился, собственной персоной, вождь мирового пролетариата, Владимир Ленин.
Точнее, лежала мумия, носящая, без сомнения, его же имя.
— Ага! — радостно блеснул на меня глазами Рябов. — Видите?!
Сыщик схватил электрический шнур с двумя металлическими прищепками.
Одну прищепку, заблаговременно сняв сапог с Ленина, Рябов прицепил к его большому пальцу правой ноги. Другую, вызвав своей бесцеремонностью нешуточное изумление, к носу вождя.
— Втыкайте в розетку! — чеканно приказал мне Рябов.
— Кого?
— Вилку! — побагровел Рябов.
И я воткнул.
Раздался треск.
Комната осветилась ослепительным и, я бы сказал, инфернальным светом и…
4.
…Владимир Ильич, как лягушонок, подергав ногами, сел на столе.
— Кхе-кхе! — отчетливо, не без внушительности, произнес он. — Кхе-кхе!
— Где лягушачьи лапки?! — резко, не теряя ни одной секунды, спросил у главаря мирового пролетариата сыщик Рябов.
— Кхе-кхе! — с прежней внушительностью повторил Ленин.
— Где крабовые палочки?! — гортанно произнес я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
— Да подождите вы, Петя, — властно тормознул меня сыскарь.
— Дельфины! — фистулой вскрикнул Ленин. — Пингвины!
— Заговаривает нам зубы? — обернулся я к Рябову.
— Дайте ему разговориться, Петя! Он же почти сто лет лежал в гробу.
— Антар-р-рктида! — по-французски грассируя, проговорил Ленин.
— Точнее… — как штык, воткнул в вождя свой взгляд инспектор.
— Всё загадили! — махнул рукой Владимир Ильич. — Дельфины дохнут. Пингвины мрут. Лягушки отбросили коньки, причем — тотально.
— А крабы? — внезапно спросил я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
— Ой, Петя, вы меня сегодня до греха доведете, — заиграл желваками Рябов.
— Смотреть противно… — задрожали губы Ленина, он заплакал.
— Так кто же может нас спасти? — спросил Рябов. — Коммунисты?
— «Зеленые», — уронил Ленин.
— Зеленые коммунисты? — уточнил я.
— Просто «зеленые», — рассердился Ленин и добавил: — Усыпите меня. Ваша жизнь — кошмар.
5.
До мавзолея мы несли Ленина вдвоем с Рябовым.
Владимир Ильич плакал, предчувствуя сердцем печальное состояние анабиоза.
Вдалеке, напротив театра Эстрады, вспыхнули золотом главы Храма Христа Спасителя.
— Что это? — кротко спросил Ленин.
— Ваши соратники, — объяснил Рябов, — когда-то этот Храм взорвали. Построили бассейн. Демократы восстановили Храм.
— Пустите меня, — попросил вождь. Резво спрыгнул с наших рук.
Ленин разорвал ворот своего клетчатого пиджака, посыпал лысоватую голову какой-то земляной трухой с голубиным помётом, трижды осенив себя крестным знамением, встал на четвереньки и стремительно пополз к Храму Христа.
6.
— Ну, Петя, что вы на все это скажите? — вопросил меня Рябов.
— Всякая дорога ведет к Храму.
— Завтра люди придут в мавзолей. Что они там увидят? Пустоту! Вакуум…
— Свято место пусто не бывает…
Рябов помрачнел.
— Кумир кумиру рознь, — буркнул он, ударив носком ботинка ржавую банку из-под килек. — Далеко не каждый выходец с того света озабочен экологической судьбой нашей планеты. Многим мертвецам на нас наплевать.
— Ребятушки, верните меня в мавзолей! — чуть не вприпрыг бежал к нам из храма Ленин. Лицо его просветлело. Борода пушилась, будто у канонизированного святого.
Я чудом сдержался, чтобы на него не перекреститься.