«Но почему именно этот старый дом? Почему Элм-Хейвен?»
Потому что он издавна связан с ними. Потому что здесь все изменилось к худшему, как и он сам. Ему необходимо перекинуть мостик в собственное детство, к Дуэйну, отыскать что-то хорошее внутри себя, найти причину, по которой он стал писателем и преподавателем.
«И еще книга. Это единственное место, где я могу ее писать».
Впервые за последнее время он отчетливо осознал, что собирается потратить свой творческий отпуск на роман о Дуэйне, об Элм-Хейвене, о 1960-м, о лете, оставившем столько печальных воспоминаний, и в конечном итоге – о самом себе.
«Ох уж это тщеславие!»
Но он-то понимал: потребуется огромное смирение, чтобы написать этот роман, душевная скромность, а не академическая, историческая, коммерческая и авторская расчетливость, которую он вкладывал в свои истории о горце Джиме Бриджере. Он будет писать для себя. И чтобы исполнить задуманное, ему необходимы записные книжки Дуэйна и дом, где жил Дуэйн.
Зажужжал обогреватель. Какой-то большой грузовик, рыча на нижней передаче, тащился по проезду мимо Военного мемориала. Дейл выключил свет и снова заснул – без прозака, флюразепама и доксепина.
– Стюарт! Дейл… Стюарт!
Дейл замер у входа в гараж, где механики заканчивали надевать новые шины на колеса его «лендкрузе-ра». Он мгновенно узнал голос, но, словно не веря собственным ушам, обернулся через плечо.
К нему по заляпанной машинным маслом бетонной дороге, задыхаясь от быстрой ходьбы, шагал Ка-Джей Конгден. Шериф держал руку на кобуре револьвера.
Дейл застыл на месте.
– Миллер, да? – произнес Конгден. – Том Миллер? Ага, как же! Я так и знал, что где-то уже видел твою гнусную рожу.
– Вы что-то хотели, шериф? – В отличие от предыдущего дня, пульс у Дейла нисколько не участился. Он был совершенно спокоен.
– Ты зачем мне наврал, Стюарт? – засопел шериф. – Я имею полное право посадить тебя под арест!
– За то, что я не назвал своего настоящего имени? – спросил Дейл с улыбкой.
– За предоставление ложных сведений офицеру полиции, – прохрипел Конгден, постукивая жирными пальцами по рукоятке револьвера. Кожа кобуры скрипела.
Дейл пожал плечами и ждал, что будет дальше.
– Я тебя помню, Стюарт. – Конгден сверлил его злобным взглядом. – Тебя и шайку твоих паршивых дружков.
– Поосторожнее, шериф, – сказал Дейл. – Придержите язык. Вы сейчас представитель власти, а не городской хулиган. Будете хамить, я подам на вас жалобу.
– Да клал я на твои жалобы! – зарычал Конгден, но все-таки покосился в сторону гаража, чтобы посмотреть, не слушает ли его кто-нибудь. Звяканье гаечного ключа, затягивающего гайки на колесах «лендкрузера», полностью заглушало его слова. – И на тебя тоже, Стюарт!
– И вам всего хорошего, шериф, – откликнулся Дейл, наблюдая, как опускают на домкратах машину.
Конгден подошел к открытой двери гаража и остановился.
– Я знаю, где ты живешь.
Дейл и без того был в этом уверен. Округ маленький. Конгден пошел прочь.
– Эй, шериф, – окликнул его Дейл, – есть ли какая-нибудь надежда отыскать тех паршивцев, которые стоили мне больше трех сотен долларов?
Ка-Джей не обернулся.
Прекрасное утро посрамило ожидания Дейла. Снег еще ночью сделался мокрым, потом перешел в дождь, но утро настало солнечное, теплое, напоенное чудесными ароматами. Дейл вышел позавтракать в блинную за парковкой «Уютных комнат». Еда была вкусной, кофе хорошим, официантка дружелюбной. Дейл прочитал утреннюю «Пеория джорнал стар» и почувствовал себя лучше, чем когда-либо за последние недели.
Проезд Военного мемориала переходил за пределами Пеории в шоссе 150, Дейл гнал «бьюик» обратно в Элм-Хейвен, опустив стекло, чтобы выветрить из машины табачный запах. Удивительно, но на многих деревьях еще держались разноцветные осенние листья. День выдался чудесный.
На западной окраине Пеории, в десяти милях от того места, где во времена детства Дейла заканчивался город, теперь раскинулась площадь с магазинами скобяных изделий и спорттоваров. Дейл зашел в оба и вернулся с тридцатишестидюймовым лапчатым ломом и бейсбольной битой фирмы «Луисвилль слаггер». Он закинул оба приобретения в багажник «бьюика» и направился к дому Дуэйна.
От полей по обеим сторонам подъездной дороги исходил запах сырости, но, как ни странно, довольно-таки приятный. Дейл остановил машину перед домом, но при таком ослепительном солнце никак не мог понять, горит ли наверху свет. Он подъехал к задней двери, припарковал «бьюик», забрал из багажника бейсбольную биту и подошел к двери.
Дверь была заперта, как он ее и оставил. Дейл вошел и остановился посреди кухни.
– Э-эй!
Услышав слабое эхо собственного голоса, Дейл невольно улыбнулся. Да будь он проклят, если крикнет: «Есть здесь кто-нибудь?» за миг до того, как ненормальный убийца в хоккейной маске выскочит, чтобы перерезать ему глотку.
Дейл обошел первый этаж. Все вроде бы выглядело так, как он оставил. Он спустился в подвал. Никаких убийц в хоккейных масках. Убедившись, что части карабина лежат на прежних местах, он решил не присоединять «саваж» к прочему арсеналу. Да и какой смысл, если он выбросил единственный патрон.
Дейл поднялся наверх.
Пожелтевший пластик по-прежнему закрывал дверной проем. Дейл осмотрел гвозди и железные скобы по периметру деревянной рамы: их точно никто не вынимал и не забивал заново. Сама рама была приколочена к косякам много десятков лет назад. Дейл ударил в пластик плечом, но тот лишь слегка прогнулся и негромко скрипнул. Если кто-то и был вчера наверху, то проник он туда другим путем.
«Или он не человек?»
Дейл намеренно оформил эту мысль в слова, чтобы подбодрить себя, но на темной лестнице подобная идея отчего-то не показалась ему забавной. Он придвинулся ближе, стараясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь пластик. Неясные очертания коридора и стола. Солнечный свет пронизывает плотные шторы. Никакого движения.
Дейл достал нож с несколькими лезвиями и приставил самое длинное к пластмассе. Секунду подумал, затем убрал лезвие, положил нож обратно в карман и слегка постучал по пластиковой преграде бейсбольной битой. «Нет, не стоит будить спящую собаку».
Словно в ответ на эту мысль снизу послышался скрежет когтей по линолеуму.
Дейл развернулся с битой наготове и успел заметить, как совсем маленькая черная собачка перебежала из гостиной в кухню.
– Господи Иисусе! – воскликнул Дейл, сердце бешено стучало.
Он едва ли не кубарем скатился вниз по лестнице, вбежал в кухню и увидел, как захлопнулась уличная дверь. Внутреннюю дверь он оставил распахнутой, и собака, толкнув лапами наружную, выскочила из дома.