«К настоящему времени, – констатировал в 1998 г. Л. Н. Максимов, – общий ущерб, нанесенный России урановой сделкой и другими преступными делами с оружейным ураном и плутонием, уже превышает 200 миллиардов долларов США» [3133] .
Неслучайно за урановой сделкой, как шлейф, тянется целая серия покушений и убийств.
Одним из первых, кто попытался привлечь к ней общественное внимание, стал уже упоминавшийся ученый – физик директор Института физико-технических проблем металлургии и специального машиностроения Лев Николаевич Максимов [3134] .
Л. Н. Максимов сумел заинтересовать этим делом главного инспектора по ядерной и радиационной безопасности Руфима Нуриева. В июне 1996 г. Р. Нуриева нашли на полотне железной дороги. Смерть списали на самоубийство [3135] .
3 июня 1997 г. вопрос об «урановой сделке» удалось вынести на закрытое обсуждение в Государственной думе [3136] .
И хотя это слушание оказалось почти безрезультатным, оппозиция не сдавалась. Ей удалось привлечь на свою сторону генерала Л. Рохлина. Ознакомившись с предоставленными ему материалами, он весной 1998 г. заявил: «У меня достаточно документов, чтобы говорить, что некоторые чиновники из администрации Президента (но только ли чиновники? – А.О.) работают на иностранную разведку». После этого Л. Рохлина нашли мертвым [3137] .
В июле 1999 г. произошло покушение на Л. Н. Максимова [3138] . В январе 2000 г. умер первый заместитель министра по атомной энергетике Андрей Белосохов – главный ответчик по урановой сделке в Думе [3139] .
Когда к этой проблеме подключился известный журналист Ю. Щекочихин, ему начали угрожать. 16 июня 2001 г. он почувствовал себя плохо, через 12 дней умер [3140] . В сентябре 2003 г. погиб генерал С. Моисеев. Как гласила молва, именно ему перед своей смертью Л. Рохлин передал на хранение имевшиеся у него документы по урановой сделке [3141] .
Тогда же на страницах «Дуэли» появилось сообщение, будто бы между президентом России и президентом США ведутся переговоры о заключении секретного соглашения «О контроле за нераспространением ядерных вооружений и совместной охране стратегического военного потенциала России». Его подписание означало бы утрату нашей страной самостоятельности в использовании ее ракетно-ядерных сил [3142] .
Сообщение имело настолько сенсационный характер, что Администрация президента, Министерство обороны, Министерство иностранных дел должны были сразу же выступить с его опровержением.
Но они промолчали.
Другим яблоком раздора между президентом и парламентом в 1992–1993 гг. была приватизация.
К концу 1993 г. было собрано у населения 100 из 150 млн. ваучеров, обналичено еще меньше – лишь 50 млн. [3143] . Поскольку завершить чековую приватизацию в установленные сроки не удалось, ее продлили до 1 июля 1994 г. [3144]
Сразу же после выборов Указом от 24 декабря 1993 г. Б. Н. Ельцин утвердил «новую программу» – программу денежной приватизации» [3145] , которая, по свидетельству Б. Н. Ельцина, в основном завершилась «к 96-му году» [3146] . 27 сентября 1995 г. А. Вольский констатировал: «Негосударственным сектором российской экономики уже производится более 50 процентов ВВП, в том числе 25 процентов частными предприятиями» [3147] .
К сожалению, официальные итоги приватизации до сих пор не подведены. Неофициальные данные свидетельствуют, что в 1992–1994 гг. было приватизировано 88 тысяч предприятий [3148] . Причем 77,2 тысячи из них были оценены всего лишь в 906,1 млн. долл., что составляет в среднем 12 тыс. долларов на одно предприятие [3149] .
22402 промышленных предприятия продали за 347,2 млн. дол., в среднем за 15,5 тыс. дол. 3184 транспортные предприятия были проданы за 49,4 млн. дол, то есть примерно по такой же цене. Средняя цена 43530 предприятий торговли, общепита и бытового обслуживания пошли с молотка за 452,7 млн. дол., немногим более 10 тыс. дол. за предприятие, стоимость 8110 строительных организаций была оценена в 56,8 дол. руб., в среднем 7 тыс. дол. [3150] .