Между тем находившийся в эти дни в «Белом Доме» петербургский журналист Юрий Аркадьевич Нерсесов обратил внимание на то, что типография Верховного Совета печатала листовки в огромном количестве. Некоторые кабинеты в буквальном смысле этого слова ломились от них. Однако вместо того, чтобы распространять листовки по городу, чтобы отправлять их в провинцию, Верховный Совет ограничивался только тем, что раздавал их митингующим возле Белого дома [1062] .
«Никто, – пишет А. И. Колганов, – всерьез» не пытался «превратить тысячи митингующих на площади в распространителей листовок, что могло резко поднять эффект листовочной кампании» [1063] .
Получается, что кто-то лишь делал вид, что ведет агитационную работу. Между тем от этой агитации во многом зависела и судьба объявленного на 26-е общемосковского митинга, и судьба назначенной на 27-е всеобщей политической стачки, и судьба самого парламента.
В то же время руководство парламента становится на путь дезинформации, которая превращается в своеобразный допинг для поддержания настроений среди сторонников Верховного совета.
Так, не ранее 24 – не позднее 25 сентября в своем обращении к силовым ведомствам, А. В. Руцкой в полном противоречии с действительностью заявил: «Нас поддерживает Сибирский военный округ, Приволжский военный округ, Ленинградский военный округ. Уже десятки дивизий, частей и соединений заявили протест против антиконституционных действий» [1064] .
А в ночь с 24 на 25 сентября Ю. М. Воронин сообщил, что «к Дому Советов пришел большой отряд офицеров и солдат и он решил развернуть полевые кухни. Кроме того, добавил оратор, поступила масса телеграмм и телефонных звонков от военнослужащих, решивших выступить на защиту ВС». Очень скоро выяснилось, что это тоже была дез информация.
Когда Р. И. Хасбулатов спросил В. А. Ачалова, «где же обещанные им войска, генерал парировал: «Там же, где и ваши обещанные трудовые коллективы» [1065] .
Днем и вечером 24 сентября «у троллейбусной остановки “Площадь Свободной России”, – вспоминает А. Залесский, – перед кордоном милиции толпился народ. К Дому Советов не пускали. Свет в здании, кажется, тогда еще не был отключен полностью: некоторые окна светились, а на набережной у парадной лестницы развевались красные и черно-желто-белые монархические флаги, под которыми шевелились едва заметные в наступающей темноте фигурки людей. Шел митинг… Было холодно, время от времени хлестал короткий, но сильный дождь» [1066] .
Ночь с 24 на 25-е была холодной. Дул пронизывающий ветер. Оставшиеся у «Белого дома» люди грелись у костров. После истекшего срока ультиматума ждали штурма. Радио «Свобода» сообщило, что он планируется между 6 и 8 часами утра. В половине пятого за баррикадами появилась колонна военных грузовиков. Была объявлена тревога. Напряжение достигло предела. Однако машины проехали мимо и скрылись за гостиницей «Мир» [1067] .
Если появившеся 24-го возле «Белого дома» оцепление первоначально имело символический характер, и к зданию парламента можно было пройти без особого труда, то 25-го милиция заблокировала уже все проходы к «Белому дому» [1068] . Как отмечали очевидицы, «всех выпускают, но назад не пускают» [1069] . Именно этим днем следует датировать начало блокады Дома Советов.
25 сентября Б. Н. Ельцин подписал указ «Об ответственности лиц, препятствующих проведению поэтапного конституционного режима». Согласно указу, таковых следовало увольнять со всех должностей [1070] .
Тогда же В. Ф. Ерин потребовал от своих подчиненных «не выполнять указания Верховного Совета, исполняющего обязанности президента России (Руцкого) и его министра внутренних дел (Дунаева)», а также запретил сотрудникам МВД «встречаться с депутатами». Здание МВД взял под охрану спецназ [1071] .
25-го завершилось формирование Добровольческого полка. В 16.00 на набережной под телекамеры отечественных и иностранных корреспондентов состоялось его построение. «На построении, – пишет М. М. Мусин, – встретился с секретарем Президиума, одновременно являвшимся помощником Хасбулатова. Относительно молодой генерал-лейтенант крайне мрачно охарактеризовал все, что делалось руководством. В его глазах сквозила безнадежность» [1072] .
Когда вечером 25-го около 20.30 уже известный нам Э. З. Махайскими вышел на Дружинниковскую улицу, оказалось, что здесь, как и утром, «всех выпускают, но к зданию Верховного Совета никого не пропускают». Однако милицейские заслоны стояли главным образом на самой улице. Поэтому дворами к «Белому дому» еще можно было пройти. Днем, по некоторым данным, у стен Дома Советов находилось, «максимум 18–20 тыс. человек», вечером – «не более 7 тыс. человек» [1073] .
Около 21.30 через мегафоны «Трудовой России» депутат Ребриков объявил, что, «в штаб обороны Верховного Совета» поступили сведения о появлении в мэрии «спецназовской команды „К“», находящейся в подичнении М. И. Барсукова Поэтому следует ожидать провокаций и штурма здания парламента [1074] .
В 23.00 в Белом доме появились «перебежчики». Они тоже принесли информацию о готовящемся штурме. Через полчаса эту информацию подтвердил С. Глазьев, после чего Р. И. Хасбулатов принял В. А. Агафонова и Ю. М. Воронина, около 24.00 встретился с В. А. Ачаловым, а с 24.50 до 00.10 совещался с А. В. Руцким [1075] .