И как только голова была отделена от тела, проекция погасла, возвратив нас в реальность.
– Это твое самое счастливое воспоминание? – ошарашенно посмотрела на нее.
– Нет, – радостно улыбнулась она. – Несомненно, это довольно приятное воспоминание, но были и посчастливее. Впрочем, я с удовольствием посмотрела повтор.
Я лишь скривилась, решив промолчать.
– А варианта с негативными воспоминаниями не будет? – расстроенно поинтересовался Лай.
– Судя по интенсивности излучения, не будет, – сделала выводы шерга.
– Есть идея, – зло начал Змей. – Почему бы нам для начала не разобраться с источником излучения? Кто знает, что еще может появиться из подкорки наших черепушек, пока мы тут каждый стандартный сантиметр обыскиваем в поисках тана?
Как ни странно, даже я посчитала идею дохиса здравой и имеющей право на жизнь. Очень уж мне не хотелось делиться собственными воспоминаниями. Змей был прав, я понятия не имела, что можно выудить из моей головы. И можно ли это сделать вообще. Как-никак на моем сознании стояли мощнейшие щиты.
– И как ты предлагаешь искать источник? – заинтересовался Рим.
– Я вижу направление волн, – поделился информацией Змей.
– Веди, – кивнул ведущий.
И мы последовали за дохисом. По пути нашли еще пару трупов. В обоих случаях причиной смерти являлось самоубийство.
– Похоже, кто-то не выдержал груза воспоминаний, – предположил Лай.
Ганзо крепче сжал мою руку.
– Опять, – простонала Мэла.
На этот раз перехода не было. Не успев и глазом моргнуть, мы оказались посреди огромной цветочной поляны. Желтая звезда освещала все вокруг, щедро делясь теплом. Ее лучами явно наслаждалась женщина-оборотень, удобно расположившаяся на тканевом покрывале. Ее расовую принадлежность легко можно было определить по мохнатым ушам на макушке. В отличие от мужчин-оборотней, у женщин расовые признаки выражаются намного сильнее. Так, например, могут иметься и хвост, и уши, и кто знает что еще.
Рядом с женщиной на четвереньках ползал малыш, которому на вид и стандарта не было. Он увлеченно играл с едой, расставленной вокруг.
От парочки веяло умиротворенностью и тихой радостью. Но внезапно что-то изменилось, и с ребенком начало твориться нечто странное. Тело малыша выгнуло, а затем мы имели возможность наблюдать процесс оборота, который уже видели ранее.
– Лай! – удивленно воскликнула женщина.
Картинка мигнула и исчезла, уступив место реальности.
– Ты помнишь себя в таком возрасте? – удивилась я.
– У оборотней процесс осознания себя происходит намного раньше, чем у других рас, – пояснил Лай.
– Ну и? – посмотрела на него Мэла.
– Что? – не понял оборотень.
– Какое это было воспоминание? Плохое или хорошее?
– Первое, – ответил он. – Это мое первое воспоминание.
– Как только мы найдем эту хрень, я уничтожу ее к кхаровой матери, – тихо рыкнул Змей.
Похоже, он до сих пор переживал трансляцию обрывков собственной памяти.
«Скучно», – вздохнул голос в моей голове.
Великие звезды, пора признать это. Я схожу с ума.
– Остынь, Змей, – рыкнул Рим. – Эта штуковина, чем бы она ни была, нужна нам как воздух. Кредиты сейчас лишними не будут. Особенно в свете предстоящей войны.
– Так значит первое… – задумался Лай. – Судя по всему, эта штука показывает не плохие и хорошие, а самые яркие воспоминания.
Мы и шагу ступить не успели, а свет вновь мигнул, вернувшись в виде измененного ландшафта. Мы оказались посреди поля, покрытого золотистой культурой. Казалось, от края до края простиралось золотое море, волнующееся от малого ветерка. И запах стоял одуряющий. Я готова поклясться, что чувствовала лучи звезды на своей коже.
Но картинка продержалась недолго.
– Это мои, – произнесла Мэла. – Поля шенин, зерновой культуры на моей родной планете.
– Если мы будем останавливаться каждый раз, когда окажемся в чьем-либо воспоминании, время, отведенное на экспедицию, закончится раньше, чем мы что-нибудь найдем. Поэтому, Мэла, запоминаешь расположение опасных зон. Продолжаем обход! – скомандовал ведущий.
Надо сказать, несмотря на относительную легкость нашего передвижения, опасные зоны имелись. Например, древние системы безопасности. Или провалы в полу.
– О чем ты думала в момент появления проекции? – тихо спросил девушку Лай.
– О том, что последний стандартный час меня начинает клонить в сон, – ответила она.
– Странно. Меня тоже, – удивился бортовой медик.
– А я есть хочу, – призналась я.
– Кто бы сомневался, – фыркнула шерга. – Ты довольно долго продержалась.
В ответ я лишь тяжко вздохнула. Урчание моего желудка никто, кроме меня, услышать не мог, поскольку мы находились в безвоздушном пространстве и звуков тут в принципе не имелось. Общаться позволял мощный переговорник, вмонтированный в костюм. Но и он был бессилен на расстоянии, превышающем два стандартных метра.
Вскоре мы попали в помещение, больше напоминающее исследовательский центр. Или лабораторию. Что хуже всего, лабораторию древних. А это весьма специфический антураж. Например, препараты, выставленные в прозрачных витринах. Эти самые препараты представляли собой результат генетических экспериментов над живыми организмами. В основном земными.
– Ребят! – вздохнула Мэла. – Не думала, что скажу это, но… фуу.
– Рим, давай захватим парочку. – Я прямо воочию увидела жалобный взгляд Лая.
– Мы не за этим пришли, – отрезал ведущий.
– Да сколько ж можно! – простонала шерга, хватаясь за голову.
И вновь антураж изменился, явив нашему усталому взору светлые покои с огромной кроватью посредине. Белые стены, белый пол, белые простыни и два белых тела, сплетенных на кровати.
– Двигаем дальше, – приказал ведущий, стараясь не смотреть на совокупляющиеся тела.
– Нельзя, Рим, – остановила я его. – Это лаборатория, здесь обычно устанавливали охранные системы, скрытые от глаз. Много времени прошло, может, они уже и не действуют, но рабочие реактивы могли уцелеть. Ты хоть представляешь, с чем здесь работали?
Ксерк лишь хвостом об пол ударил.
Я могла его понять, кому бы хотелось наблюдать за отцом и собственной женой, которые так бурно предаются любви. Сам наблюдатель стоял в проходе с абсолютно безразличным выражением лица. Лишь хвост обвился вокруг ноги.
Но эта картинка сменилась другой. Теперь мы оказались в женской душевой академии наемничьего Союза. И вся команда имела удовольствие увидеть обнаженную меня. Само собой, я принимала душ после очередной тренировки, в то время как Рим закрепился под потолком, укрывшись от меня при помощи маскировочного костюма.