— Теперь о нас быстро доложат Эльзевиру! — довольно прорычал дракон-оборотень.
— Думаю, и так бы доложили… — пробормотал Людовик.
Дальше летели, перебрасываясь только короткими фразами ни о чем. Каждый думал о предстоящей встрече и о том, что за ней последует, и едва ли эти мысли хоть у кого-то были радостными.
Тео перебрался от Ваниллы и Тони к Альто на шею и наклонился, вцепляясь в драконью гриву. В эту минуту он подумал, что сильно скучал по полетам вдвоем, не сопровождаемым насмешливым голосом Людовика Бродячего. Успел соскучиться за какие-то два или три дня. И кажется, его поняли.
— Я тебе очень рад.
Они замолчали, но их молчание было другим.
Только теперь у Тео действительно нашлось время немного подумать — о потерянной дороге домой, о связи с драконом, которую сам он создал и которую едва ли удалось бы теперь оборвать. О другой связи, между Ваниллой и Тони, тоже возникшей из-за компасной нити. И о предстоящей смерти, общей для всех, кто убегал сейчас из остекленевших королевств. Как ни старались Людовик Бродячий и Тони Золотой Глаз по очереди делать вид, что управляют ситуацией, мальчик не видел впереди ничего, кроме этой смерти. Худшим же было то, что сейчас, в небе, он почти совсем ее не боялся.
— Альто, а тебе страшно?
— Иногда да… — Оборотень махнул хвостом. — Иногда нет. Сейчас нет.
— Потому что я здесь? — усмехнулся мальчик.
Кажется, кое-чему он все же научился за время путешествия. Шутить, даже когда к этому не располагало ничего. Переставать быть серьезным.
Дракон фыркнул, не ответил и стремительно нырнул вниз. Некоторое время он летел над совершенно чистым кусочком густо-синей воды, касаясь волн брюхом, лапами и кончиком хвоста. Мальчик попытался что-нибудь рассмотреть на дне, но не увидел ничего. Прохладные брызги холодили его кожу, заставляя отвлечься от прежних размышлений и даже засмеяться. Потом — когда впереди замаячил мост с жилыми домами — Альто опять набрал высоту.
— Запоминай, — прорычал он. — Может, это последняя моя выходка. И последний наш полет.
Вроде бы с шутливой интонацией. Но Тео снова почувствовал холод внутри.
* * *
В первую минуту Тео показалось, что перед собой он видит увеличенный особняк короля Фрэнка — деревянное здание, а точнее, несколько зданий. Они высились на широких сваях, сваи тонули в воде.
Но как только дракон подлетел ближе, мальчик понял, что ошибся: дворец императора-механика был не деревянный, а из легкого, медового цвета камня. Сваи оказались широкими резными колоннами на греческий манер. Башни, флигели и колоннады поблескивали широкими крышами… а на крышах ютились тысячи птичьих гнезд.
— Кажется, все они слетелись сюда! — крикнул Тони, тоже не сводивший с гнезд взгляда. — Фрэнк был бы рад…
Последние слова он уже не крикнул, а произнес тихо. Но ветер донес до Тео и их тоже.
— Снижаемся, — коротко сказал Людовик.
Взгляд его не отрывался от больших солнечных часов, видневшихся на расчищенной площадке перед главным входом. Но, как оказалось, Людовика интересовало вовсе не время. Пока дракон и слон опускались, круглая площадка с часами пришла в движение и отъехала в сторону. Открылся глубокий провал, из которого выдвинулась лестница. Стоящий на верхней ступени долговязый черноволосый мужчина поднял взгляд.
— Подземные лаборатории императора-механика… — прошептал Альто, уже успевший превратиться в человека и наклониться к уху мальчика. — Там не бывает никто, кроме него…
Император Эльзевир был смуглокожим и голубоглазым. Одежда его — что-то вроде широкого синего сюрко и таких же штанов — была сшита из грубой ткани и перепачкана одновременно углем, мелом и маслом. Почти везде на одежде были карманы, из которых что-нибудь да торчало — пергаменты, инструменты, какие-то флаконы. Голову венчала треуголка, к которой крепилось рыжее писчее перо. Отряхивая руки, мужчина слабо, но вполне приветливо улыбнулся и сошел с лестницы:
— Принц Людовик… Дон Золотой Глаз… синьоры и синьорины… — Он поклонился.
Тони, оживившийся при звуке итальянского обращения, первым пожал его кисть:
— Счастлив видеть вашу землю живой. — И с присущей ему прямотой добавил: — Думаю, вы понимаете, что такой она останется недолго.
— Надеюсь, это не так. — Эльзевир снова прищурился. Нашел взглядом Тео и сделал шаг навстречу: — великий земной детектив… о тебе мне говорили немало, но все же я не представлял тебя столь юным. Рад встрече.
Тео кивнул. Пристальный взгляд императора-механика заставлял холодеть изнутри. Впрочем, по-другому Эльзевир, возможно, смотреть и не умел — и это могло мало зависеть от расположения его духа.
— Следуйте за мной. У нас есть еще дела. — Больше ничего не разъясняя, мужчина положил свою загорелую ладонь мальчику на плечо и легонько подтолкнул вперед: — Идем. Моя резиденция наверняка тебе понравится. Ты навестил меня в скверное время… но это ведь не значит, что новые места и новые впечатления потеряли свою ценность?
Правитель Лийи щелкнул пальцами, и широкие двустворчатые двери распахнулись, открывая вид на высокий свод холла. Эльзевир начал подниматься по мозаичным ступеням на крыльцо, мальчик постарался не отставать. Ему больше хотелось идти вместе с Альто и Ваниллой, но, кажется, его не собирались отпускать так просто — пальцы по-прежнему цепко держали за плечо.
Вблизи холл оказался еще внушительнее: все те же колонны, но уже более тонкие и более искусно вырезанные, поддерживали потолок, расписанный под звездное небо. Мельком Тео отметил, что созвездия незнакомы ему. Так же, как незнакомы и контуры материков с фресковых карт, в изобилии покрывающих стены. Такие карты были в каждой из вытянутых светлых комнат, сквозь которые Эльзевир вел своих гостей. Королева Ванилла восторженно ахнула:
— Черт… мне нужны такие же или похожие обои. И ремонт.
Император-механик довольно хмыкнул, но не ответил. Он шел быстро, а на ходу иногда хватал со стоявших повсюду столов какие-то чертежи и приборы — только для того, чтобы бросить их в каком-нибудь другом помещении. Поймав недоуменный взгляд Тео, Эльзевир подмигнул:
— Убираюсь.
— Понятно… — отозвался мальчик, не вдаваясь в подробности.
— Впечатляет?
— Более чем…
Они помолчали.
— А ты довольно неразговорчив для ребенка.
— Я это уже слышал.
И кажется, это было очень давно. Мысль опять заставила нахмуриться. Эльзевир явно заметил это.
— Скажи… какой сейчас век на земле, Тео?
— Двадцатый только что кончился. — Мальчик рад был выбору такой безобидной и не заставляющей думать темы. — А из какого…
— Я, — Эльзевир правильно угадал вопрос, даже не дослушав его до конца, — жил в чудесное время, которое мы звали иногда Ренессансом. Эпоха Возрождения. Самое свободное, самое безумное, самое красивое, время открытий, искусств и поисков.