– Что с тобой? – повторила Настя. – Ты не приходишь, не звонишь. Твой отец сказал, что ты на даче живешь. Я приехала – тебя нет, кругом вещи разбросаны. Я все убрала, решила тебя тут подождать и заснула. Ты есть хочешь? Я тебе принесла. – Она открыла духовку и вытащила оттуда тот самый сверток.
Только теперь он блестел и деловито шуршал. Когда Настя развернула фольгу, запах стал совершенно невыносимым.
– Мясо с картошкой, – сказала девушка и положила сверток на большую тарелку. – Садись, поешь.
Макс шагнул было к столу, но отступил. Он старался не смотреть на девушку.
Время утекало, таяло. Им нельзя здесь оставаться, да и вместе быть тоже противопоказано. Пока, не навсегда, разумеется. Только на несколько дней. Это недолго, можно потерпеть.
– Почему так темно? – вдруг ляпнул Макс, будто этот вопрос сейчас был самым важным.
– Не знаю, – легкомысленно сказала Настя. – Свет не включается. Может, пробки перегорели?
Макс отступил еще немного. Настя повернула голову, отложила вилку, догнала его, загородила собой входную дверь.
– В чем дело? – Она вытянула шею, заглянула Максу за спину, увидела рюкзак, отвела за ухо выбившуюся прядь волос и как-то очень спокойно осведомилась: – Ты что, уезжаешь?
– Да.
Макс смотрел вбок, а сам прислушивался к каждому звуку. Вот по дороге проехала машина. У соседей слева загремела калитка. Загавкал тот самый спаниель, приветствуя хозяина.
– А я? – спросила Настя. – Мы же вместе собирались? Почему ты мне не сказал?
– Так получилось. – Макс ненавидел себя, но поделать ничего не мог.
Странно, но девушка не обиделась. Она вроде и не ждала другого ответа, подошла вплотную, взяла его за руку, заглянула в глаза.
– Макс, почему ты такой? Что случилось? Это Юрка, да? Расскажи, мне надо знать. Я что-нибудь придумаю.
Макс чувствовал, что не успевает. Он не может вот так просто сбежать, не закончив этот кошмар, в который ввязался не по своей воле. Больше некому. Жаров найдет другого «егеря», Казарцев прирежет еще одного или двух. Снова кровь, смерть. Так может длиться долго.
Макс выдохнул, сжал зубы и оттолкнул от себя Настю. Девушка попятилась и недоуменно уставилась на него.
– Не твое дело, – сказал он. – Мне твоя помощь не нужна. Хочешь – уезжай прямо сейчас, я тебя не держу. – Парень говорил зло, отрывисто, каждое слово звучало, как удар.
Настя отходила все дальше, остановилась на пороге кухни.
– А как же?..
– А никак, поняла?! – крикнул Макс. – Вот возьми и проваливай! – Он сунул ей в карман деньги, свернутые трубочкой, весь «аванс», который привез тогда Юрка.
Девушка даже не шелохнулась, смотрела на него, а Макс уже не мог остановиться и кричал:
– Уйди, отстань от меня, уезжай, катись в свою дыру! Вали к папе с мамой!
Он выдавал вовсе несусветные гадости и все ждал, когда она заплачет, не выдержит, сорвется, наорет в ответ. Тогда они поссорятся крупно, по-настоящему, до разрыва на всю жизнь.
Но Настя просто открыла шкаф, надела плащ, туфли и направилась к выходу. Она спокойно прошла мимо него, даже не взглянула напоследок, открыла дверь, простучала каблуками по ступенькам и пропала в темноте.
Макс так и стоял столбом, пока не стукнула калитка, опомнился, выбежал следом.
«Ты бы ей хоть такси вызвал, скотина!»
Он клял себя последними словами, понимал, что своими руками уничтожил собственное будущее.
Парень выскочил из ворот, огляделся – никого. Настасья точно растаяла в дождливой мороси, повисшей от неба до земли.
Под ноги ему подвернулось что-то мягкое. Макс глянул вниз – это оказались деньги. Купюры, свернутые в трубочку, валялись у бордюра в небольшой луже. Макс поднял их, сунул в карман.
Он едва сдерживался, чтобы не заорать в голос, не позвать Настю, не позвонить ей, не бежать вслед. Нельзя! Не сейчас. Она должна уйти. Это будет лучше для нее. Так надо!..
Макс, не оглядываясь, пошел к выезду из поселка, поймал попутку и поехал в город – искать себе подходящую дыру.
Он нашел ее легко и непринужденно, стоило лишь позвонить по номеру в бесплатной газетке. Квартира – в хлам убитая однушка – располагалась в самом центре, в кирпичной трехэтажке, выстроенной еще во времена молодого Брежнева.
Хозяйка, неопрятная старуха с седыми кудряшками и взглядом дохлой рыбы, пересчитала деньги и провела краткий инструктаж:
– Белье в шкафу, потом в ванну бросишь, колонка не включается, мусор за собой сам уберешь. Ключи соседке снизу отдашь, когда съезжать будешь.
Старуха явно сдавала квартирку под бордель и очень удивилась, когда Макс заявился один. Она потопталась в прихожей, не зная, что бы еще такое сказать, и была такова.
Макс захлопнул дверь, прошелся по квартирке. Вот уж точно дыра дырой: пол деревянный, на стенах бумажные обои, колонка на ладан дышит, ванна пожелтела от времени, рамы в окнах деревянные. Хоть тараканов нет, и на том спасибо.
Макс сел на древний диван, попробовал его на прочность, лег, потом снова поднялся. Мерзко, грязно, и деваться некуда с этого ложа любви, предназначенного вовсе не для сна.
Он постелил белье, снова лег и закрыл глаза.
Парень два с лишним дня прожил в своем личном аду. Он едва не лишился рассудка от тревоги, удушливого чувства вины и постоянного страха за Настю. Макс не раз и не два рвался позвонить ей, даже номер набирал и тут же сбрасывал. Сейчас нельзя, потом, когда все закончится.
Он и сам давно позвонил бы Жарову, если бы знал номер. Парень вздрогнул, когда телефон наконец-то разразился приглушенной трелью.
Это был отец. Он спокойно спросил, куда Макс подевался.
– Я уехал ненадолго, скоро вернусь, – промямлил сын, чувствуя, как краснеет, будто в детстве.
Отец помолчал, подробностями интересоваться не стал, пожелал Максу удачи и попросил позвонить по возвращении.
– Обязательно. – Макс нажал отбой и бросил мобильник на диван.
Его окатило жгучим стыдом. Макс был сам себе противен, но ему все же стало малость полегче. С Настей все в порядке, иначе отец сказал бы ему.
Теперь надо сидеть тут и ждать звонка босса.
У него даже не дрогнуло ничего, когда в мобильнике раздался знакомый голос:
– Это Жаров. Где Дубровин?
– Понятия не имею, – сонно сказал Макс.
Ему и прикидываться не понадобилось. Был уж первый час ночи.
Жаров молчал, будто чего-то ждал, и Макс не выдержал.
– А что такое? – старательно изображая интерес, спросил он. – Юрка от меня уехал, и больше я его не видел.