Галочка, с ужасом слушая его монолог, не сразу поняла, на что должна согласиться. То ли это уже прозвучало предложение выйти за него замуж, то ли предстоит услышать нечто другое? Но что именно, она боялась спросить. Она молчала, прислонившись к стене в коридоре, и смотрела в глаза Самойленко, как завороженный кролик на удава. И понимала, что приперта к этой стене реально.
– Так ты согласна? – повторил капитан свой вопрос, беря ее за плечи, словно пытаясь встряхнуть ото сна.
– На что? – прошептала она.
– Я забираю свое заявление, а ты подаешь свое.
– В смысле?
– В смысле на развод. А потом мы подаем еще одно. В смысле в ЗАГС, – довольно ощерился он акульей улыбкой.
– Погоди, Валера… я… – попыталась возразить Галина, отстраняя его руки. – Так нельзя. Надо…
– Ничего не надо, – притянул к себе женщину Самойленко. – Ты ведь сама говорила, что без ума от меня. Так чего тянуть? Я развелся. Твой – конченый человек. Что еще надо? Какие аргументы?
«Да, я была безумна, когда связалась с тобой, – подумала про себя Галина. – Воистину, если Бог захочет наказать человека, он лишит его разума. Что ж, за все надо платить. Если сейчас не принять предложение Самойленко, никто от этого не выиграет. Михаил сядет, я останусь без средств к существованию, или мне придется искать работу. Но самое главное – что скажет муж? Мы ведь так и не поговорили с ним. А может, он первый хочет со мной развестись? И что тогда? Мои жертвы будут напрасны? Нет, сперва надо увидеть его, поговорить, а уж потом делать выводы», – решила она, а вслух сказала:
– Валера, давай не будем торопить события. Так дела не решаются.
– Что ж, давай. Пусть Родин посидит еще в обезьяннике. Месяцок. Или два? Сколько тебе надо времени? А уж потом его переведут в следственный изолятор. Ну, это, конечно, как ты решишь. А могут и отпустить. Хоть сегодня.
– А я могу его сейчас увидеть? – попросила она, словно у палача последнее желание. – Мне это очень важно.
– Хорошо. Я договорюсь, чтоб тебя пропустили. Прямо сейчас?
– Да.
– Но я надеюсь, ты примешь правильное решение? – с надеждой заглянул Валерий ей в глаза.
– Я тоже надеюсь. Можно одеваться? – спросила она почти по-военному.
– Лучше, конечно, раздеваться, – пошутил он. – Ладно, я жду тебя у подъезда. Отвезу на машине.
Когда за Самойленко закрылась дверь, Галочка так и осела на пол. Ей нужно было сделать правильный выбор, о котором она не должна пожалеть за всю оставшуюся жизнь. Но так второпях! Это было выше ее разума. Однако соответствовало женским инстинктам. Инстинктам матери двоих детей. С одной стороны, Валерий был прав. Но как же любовь? А любит ли она Михаила? Ведь все-таки изменяла ему. Значит… А что это значит? Привычка? Нет, она не могла в данный момент ответить себе на столько вопросов. Слишком мало у нее времени для четкого осознания стремительных событий. «Будь что будет», – подумала она и пошла собираться.
И вот теперь, стоя чуть поодаль от решетки, Галина ждала, что ответит ей муж. Но он молчит. Что это значит? Мало времени. Мало. Пора.
– Миша, ну скажи хоть что-нибудь! – крикнула Галочка, не в силах сдерживать эмоции.
Михаил перевел на нее тяжелый взгляд:
– Что ты хочешь услышать?
– Я хочу знать, как у нас с тобой… Что теперь с нами будет? – пролепетала она и замерла в ожидании ответа.
– Ну, со мной все понятно. У меня срок впереди. А что будешь делать ты, меня больше не волнует. Живи как знаешь. Еще вопросы есть?
– Нет, я не об этом. Я вообще о нас. У нас по-прежнему семья? Ты, я, дети. Неважно, что будет дальше.
Михаил с минуту молчал, взвешивая «за» и «против». Он понимал, что от его ответа мало что может измениться в их отношениях. Он уже никогда не сможет забыть и принять то, что случилось. Так лучше уж сразу отрубить, чем травить друг друга всю оставшуюся жизнь. Да и какая у них теперь жизнь? Он – за решеткой, она наверняка снова будет путаться с капитаном. Если уж при нем, рядом, так что говорить, когда он будет в местах не столь отдаленных. На свиданки ездить? Сухари присылать с шерстяными носками?
– А дальше ничего не будет, – мрачно изрек Родин и снова стал смотреть в пол.
– В смысле? – с некоторым вызовом в голосе спросила Галочка.
– Никакой семьи у нас больше нет. Так понятно? – буркнул он.
– Ты хорошо подумал? – все тем же тоном обратилась она к нему, подойдя ближе к решетке.
– У меня было время.
И стало ей так обидно от этих слов. Она ведь сейчас в роли жертвы. А он, вместо того чтобы защитить свою женщину, гонит ее. Даже не смотрит в ее сторону, будто она пустое место. А вот Валерий любит. По-настоящему.
Вон как борется за нее. И ждет там, у крыльца. Ждет ее решения, волнуясь и переживая за исход ее переговоров с супругом. В конце-то концов, если Михаил не хочет ее прощать, то хотя бы будет на свободе. Она ему поможет. Это теперь в ее власти. Стоит только дать команду Самойленко.
– Что ж, тогда у меня больше нет вопросов. Хотя… Еще один. Ты о детях подумал? – твердо спросила Галина.
– Хватит и того, что о них подумала ты, – резко ответил Михаил, просверлив ее взглядом. – А теперь иди, видеть тебя не могу!
Галина театрально вздохнула и побрела прочь.
А через полтора часа Родина выпустили, не сказав ничего, кроме как: «Свободен. На выход». Поначалу он так и не понял, что это значит. Спустившись с крыльца, вдохнул свежий воздух, мгновение порадовался небу, затянутому серыми тучами, но тут же окунулся в мрачные, как это небо, мысли. А куда ему теперь идти? Домой?!
* * *
Полежав некоторое время на деревянном настиле, даже немного вздремнув, Михаил почувствовал себя отдохнувшим. Перестала ныть спина от тяжелой физической работы, расслабились мышцы, просохла от пота фланелевая рубашка. Даже зябко становится. Надо бы куртку надеть.
Он вернулся к столу и снова включил чайник, вставил в мундштук «Астру», закурил и вновь углубился в свои подсчеты. «Один миллион двести тысяч рублей, если вся партия была с титаном. Не считая прокатных листов! Знать бы поточнее, чего сколько стоит. Попросить, что ли, Марину полазить в Интернете. Или самому попробовать. Ну что я, как отсталый, – размышлял Родин, – совсем выпал из современной жизни. – А может, у Елены Алексеевны спросить, как числится эта проволока и кровельное железо. И есть ли они вообще у них на учете?»
Скоротав время до конца вахты за чаем и решением поставленных задач, Родин открыл дверь и впустил кладовщицу. Она, как и в прошлые разы, пришла чуть раньше восьми.
– Привет, Миша! Как ночь прошла? Без происшествий? – кинула она на ходу, приближаясь к своему кабинету.
– Все нормально, Елена Алексеевна. А как ваше настроение? – вежливо поинтересовался Родин, идя вслед за женщиной. Он уж хотел было задать интересующий его вопрос, но она прервала его: