– О! Мишка, привет! С именинником тебя, – подняла свой бокал Светлана, завидев его на пороге кухни.
– Спасибо, Света, – без тени улыбки ответил он, собираясь выйти.
– Ты, что ли, с детьми хочешь сесть или все-таки с нами обоснуешься? – окликнула его захмелевшая Галочка.
– Я сейчас. Руки помою, – буркнул он, переступая через порог.
– Вот так всегда! Вечно хмурое лицо, – нарочито громко воскликнула жена, сетуя своей подружке. – Живем как чужие люди. Даже в день рождения сына не улыбнется. И я просто уверена, что он и подарка-то ему никакого не принес. А что он может принести? Ведро оцинкованное или розетку электрическую? Ха-ха-ха! Да он и этого не может притащить. Он ведь честный у нас. Представляешь, Светка, когда мы эту квартиру получили, тут просто вообще ничего не было. Даже раковины. Ну, думаю, не проблема. Мой-то на всем этом сидит, уж обеспечит уют и комфорт. Ни фига! Даже гвозди сами покупали. Представляешь? Зарплата нищенская, двое детей, я не работаю, а он покупает это дерьмо!
– Ну, хватит, Галка. Чего ты завелась? – попыталась остановить подругу Светлана.
Михаил поплотнее прикрыл дверь в ванной и включил воду. «Черт, а ведь я и впрямь Алешке ничего не купил. Ладно, подарю ему деньги. Он парень взрослый уже. Сам чего-нибудь себе купит. Так даже лучше. Хрен бы задрал этого Достоевского!»
Когда он вернулся на кухню, женщины пели «Рябину». Это все же было лучше, чем язвительная критика жены.
– Ты голодный? – заботливо поинтересовалась она, прервав припев.
– Нет. Спасибо, – ответил Михаил, присаживаясь за практически пустой стол.
Галочка подала ему пустой бокал:
– Ты хотя бы выпьешь? За Алешку? – и, не дожидаясь ответа, сама плеснула ему немного вина.
– Миш, а сыграй нам чего-нибудь, – кривляясь, жалобно попросила Светлана. – А мы с Галкой споем. Или сам спой. Ну Миша, ну пожалуйста.
– Так, иди за гитарой. Петь будем, – приказным тоном заявила жена. – В конце-то концов у нас праздник. Или у тебя опять серые военные будни?
Михаил молча вышел и через минуту вернулся с инструментом:
– Ну, чего вам сыграть?
– Давай романс какой-нибудь, – попросила Светлана.
Михаил начал перебирать струны и тихо запел:
Думы окаянныя, думы потаенныя,
Бестолковая любовь, головка забубенная…
– Вот! Бестолковая любовь! А я что тебе говорю, – оборвала его протяжное пение Галочка.
– Да хватит уже! Он так здорово поет, – заступилась за Мишу Светлана. – А что такое «забубенная голова»?
– А это раньше шуты на ярмарках пели, а содержание песен чаще всего аполитичным было. И чтобы их местные власти не преследовали, шуты прятали лица за бубнами, – пояснил Михаил и отпил маленький глоток вина.
– Ничего себе! – восхитилась подруга жены. – Ты просто ходячая энциклопедия.
– Ага. Только толку-то от этого, – снова не удержалась от колкости Галина.
Михаил отложил гитару. Если ему изначально не хотелось петь, то сейчас просто хотелось уйти из дома. Просто побыть одному и подумать. Подумать над тем, как вести себя дальше с новым начальником.
Наступил «долгожданный» вторник. Родин долго размышлял и решил просто проигнорировать требования майора. Все-таки это не было официальным приказом. Такое уже случалось с ним за время его долгой службы. Он поступал так же, и от него отставали. Но после обеда Достоевский сам заявился на склад и, подойдя к прапорщику вплотную, зашипел:
– Ты еще пожалеешь об этом, – и, нарочито задев его плечом, удалился.
Несколько дней Достоевский как будто не замечал Родина, а потом вдруг резко поменял тактику. Стал словно в друзья набиваться. Спрашивал о детях, шутил, рассказывал пошлые анекдоты и хлопал Михаила по плечу. Родин недоумевал от такой метаморфозы и ждал очередного подвоха. Он и случился. Как-то, зайдя на склад, Достоевский завел речь о дачных участках. Сказал, что приобрел по случаю для своей семьи надел земли.
– А хочешь, и тебе устрою? Недорого по нынешним временам. И речка там недалеко есть. Ты рыбалку любишь? И дети пусть клубнику жрут. А баба огурцы сажает.
– Нет, благодарю, товарищ майор, – почтительно отказался Михаил, все более раздражаясь от манеры общения этого человека.
– Чё, бабок маловато? Тя, может, научить, как их делать? Мозгов у самого не хватает на это? Ну, смотри, не прогадай, жук.
Теперь Михаилу стало понятно, почему переменился Достоевский. Просто ему предстоит строить дачу. А для этого кроме кирпича и досок потребуются многие вещи, какие находятся на складе КЭС. Кроме того, и бесплатная рабочая сила в качестве рядового состава, которую прапорщик также может ему обеспечить, стоит только закрыть глаза на бесчинства офицера и немного ему подыграть. Что ж, назревает новый конфликт. В принципе что-то подобное Родин и ожидал. И действительно, через пару дней после разговора о земельном участке Достоевский подкатил к прапорщику и открытым текстом заявил:
– Короче так, Мишаня, ты мне спиши аккуратно трубы оцинкованной полдюймовочки. Метров сто хватит. Вентилей с десяток. Ну и по мелочам там пару раковин, умывальничков и ведерок с пяток. Надо, прежде чем домик строить, водопроводом заняться. А, и это… задвижек пару надо. Лады? И надо поторапливаться, а то морозы скоро стукнут.
– Виноват, не понял, товарищ майор, – попытался закосить под дурачка Михаил.
– Чё не понял? Чё не понял-то, жучило?! – резко повысил голос майор. – Хорош мне тут выдрючиваться… Умник! Сказано – выполнять! Быстро.
– Вы мне накладную подпишите, товарищ майор, я выполню, – ответил Родин, глядя в потолок.
– Ясно, сучонок. Будет тебе и накладная, и докладная. Жди.
И дождался Михаил. Через неделю его вызвал к себе замполит Веселовский.
– Садитесь, товарищ прапорщик, – указал он ему на большое велюровое кресло и сел напротив. – Я вызвал вас, так сказать, для неофициальной беседы.
Михаил присел на предложенное место на самый краешек, словно готовясь немедленно вскочить и уйти. Он интуитивно почувствовал, что сейчас услышит нечто омерзительное, совершенно не относящееся к службе, ибо там придраться было не к чему. Не ошибся он и на этот раз.
– Вот что я хотел сказать, товарищ Родин, – не совсем уверенно начал подполковник. Затем встал, налил себе из графина воды. Встал и Родин. – Вы сидите, сидите, – махнул Веселовский рукой, сделал несколько глотков и вернулся на место. – Тут дело такое… деликатное, что ли. В общем, до меня дошли слухи… Хотя слухам я не привык доверять. Информация поступила. Короче, скажите мне прямо, какие отношения вас связывают с делопроизводителем службы КЭС товарищем Самойленко?
– С Самойленко? – неподдельно удивился Михаил. – Но он ведь командир взвода, а не делопроиз… – и тут же осекся.