Было уже довольно поздно, и я начал склоняться к мысли, что Лобсанг Самтен просто что-то перепутал, говоря нам об аудиенции у далай-ламы, и тут к нам подходят дворцовые вельможи в большущих красно-желтых шляпах с загнутыми полями (совсем как шлемы древнегреческих воинов, я их как-то раз видел на картинке) и приглашают следовать за ними.
Я глянул на свою спутницу: не удрать ли нам прямо сейчас? – но Энея не выказала ни малейших признаков страха, она просто кивнула и взяла меня под руку. Толпа гостей расступилась, и мы чинно зашагали за вельможами по длинному живому коридору, будто я отец, ведущий дочь под венец… или будто мы только что обвенчались. Ну что ж, во всяком случае, лазерный фонарик и комлог при мне. Если Ордену вздумается схватить нас, лазер, конечно, не спасет, но корабль вызвать можно. Пусть уж лучше садится прямо здесь, прямо на дивный хрустальный потолок, но Энею я схватить не позволю.
Миновав первую завесу, мы оказываемся под просторным балдахином. Музыка и шум веселья сюда еще долетают. Чиновники в красных шляпах просят нас вытянуть руки перед собой, ладонями вверх, и кладут каждому на протянутые ладони белый шелковый шарф. Потом нам дают знак проследовать за вторые завесы. Здесь нас встретил поклоном министр двора – Энея ответила ему изящным книксеном, а я неуклюже поклонился – и ввел нас в двери небольшой комнаты, где ждет далай-лама со своими гостями.
Золотая парча, роскошные яркие гобелены (на них постоянно повторяется мотив свастики в причудливых орнаментах среди цветов, свернувшихся драконов и вращающейся мандалы) – все здесь поражает воображение. Двери закрываются, отрезав все звуки из зала; теперь гомон толпы и музыка доносятся из динамиков трех видеомониторов, встроенных в стену. Установленные в разных точках главного аудиенц-зала камеры транслируют сцены веселья, и сидящий на троне юноша вместе с гостями увлеченно следит за экранами.
Мы замерли у порога и стоим неподвижно, пока министр двора не приглашает нас подойти к трону. Далай-лама поворачивается в нашу сторону, министр двора шепчет:
– Не надо кланяться, пока Его Святейшество не поднимет руку. Потом, пожалуйста, не выпрямляйтесь, пока он не уберет ладонь.
Мы останавливаемся в трех шагах перед троном, устланным шикарными покрывалами. Главный глашатай Карл Линга Уильям Эйхедзи негромко объявляет:
– Ваше Святейшество, архитектор строительства Цыань-кун-Су и ее ассистент.
Ее ассистент? Испытывая одновременно замешательство и благодарность к глашатаю, не назвавшему наших имен, я делаю шаг вперед, стараясь держаться позади Энеи. Уголком глаза я замечаю пятерых христианских миссионеров, но в соответствии с требованиями этикета мой взгляд должен быть устремлен к далай-ламе и в то же время скромно потуплен.
Энея подходит к тронному возвышению, старательно держа шарф на вытянутых руках. Министр двора кладет на шарф несколько предметов. Далай-лама протягивает руку и быстро смахивает их на помост справа от себя. Слуга забирает белый шарф, и Энея склоняет голову, молитвенно сложив ладони.
С ласковой улыбкой далай-лама коснулся головы моей спутницы, моей любимой, возложив ладонь на ее русые волосы, словно корону. Наверное, это и есть благословение. Потом он возложил Энее на ладонь алый шарф, взял ее правую руку и пожал с приветливой улыбкой. Министр двора жестом велит Энее встать перед троном регента, а я выступаю вперед и повторяю ту же отработанную церемонию.
Я едва успел разглядеть вещицы, выложенные министром двора на шарф и убранные далай-ламой: небольшая золотая плакетка с рельефом в виде трех гор (как мне потом объяснили, символизирующая Тянь-Шань), стилизованная фигурка человека, столь же условная книга – символ слова, и ступа, то есть храм – символ разума. Все это возникло и исчезло столь стремительно, что я едва успел хоть что-то разглядеть, и сразу же у меня на руке появился алый шарф. Рукопожатие оказалось неожиданно крепким. Как и предписано этикетом, смотрел я в пол, но все-таки заметил краем глаза его широкую улыбку и поспешно ретировался, встав рядом с Энеей.
Столь же молниеносная церемония повторилась и с регентом: белый шарф, ритуальные предметы, алый шарф. Но регент не стал обмениваться рукопожатием ни с Энеей, ни со мной. Как только мы получили благословение регента, министр двора дал знак, и мы подняли головы.
И тут я едва не схватился за лазерный фонарик, чтобы открыть беспорядочный огонь. Рядом с далай-ламой, прислуживающими ему монахами, министром двора, регентом, прорицательницей, глашатаем, коротышкой кардиналом и тремя его подручными в черных сутанах стояла женщина в черно-красном мундире Имперского Флота. Она как раз вышла из-за спины высокого священника. Взгляд ее темных глаз был прикован к Энее, темные, коротко остриженные волосы обрамляли мертвенно-бледное лицо. Взгляд у нее был как у рептилии – немигающий и пристальный.
Это она пять (нет, в реальном времени – десять) лет назад пыталась убить Энею, А.Беттика и меня на Роще Богов! Это не человек, это робот-убийца, она тогда вывела из игры Шрайка и непременно унесла бы голову Энеи в мешке, не вмешайся отец капитан де Сойя; ему пришлось израсходовать чуть ли не весь энергозапас корабля, чтобы утопить чудовище в бурлящем озере лавы, расплавив скалы у нее под ногами.
И вот она снова вернулась, стоит и смотрит на Энею своими черными, нечеловеческими глазами. Она искала Энею во времени и пространстве, и теперь нашла ее. Нашла нас.
Сердце у меня отчаянно забухало, колени подкосились, зато рассудок заработал, как ИскИн. Лазер лежал в кармане плаща на правом боку, комлог – в левом кармане брюк. Правой рукой я направлю убийственный сфокусированный луч в глаза этой твари, затем переключу фонарик на широкий луч и ослеплю имперских священников. И одновременно вызову корабль.
Но даже если корабль отреагирует без промедления, даже если его не перехватят имперские крейсеры, все равно полет займет несколько минут. К тому времени мы уже будем мертвы.
А прыть этой твари просто поразительна – сражаясь со Шрайком, она просто исчезла, превратилась в хромированную статую. Мне не успеть, не выхватить ни лазер, ни комлог. Рука будет еще на полпути к карману, а мы оба уже отправимся на тот свет.
Я оцепенел. Энея мгновенно поняла, кто это, но в ее взгляде не было испуга. Более того, внешне она вообще никак не отреагировала. Невозмутимо улыбаясь, она обвела взглядом имперских послов и снова обернулась к подростку, сидящему на троне.
Первым заговорил регент Ретинь Токра:
– Об этой аудиенции просили наши гости. От Его Святейшества они услышали о реконструкции Храма-Парящего-в-Воздухе и пожелали познакомиться с молодой женщиной, автором проекта.
Высокий голос регента был так же невыразителен, как и его лицо.
Затем заговорил далай-лама, и богатство интонаций негромкого юношеского голоса с лихвой искупило полнейшее их отсутствие в голосе регента.
– Друзья мои, – он указал на нас с Энеей, – позвольте представить вам наших достойных гостей из Священной Империи. Джон Доменико кардинал Мустафа из Священной Канцелярии, архиепископ Жан-Даниель Брек из папской нунциатуры, отец Мартин Фаррелл, отец Жерар Леблан и командор лейб-гвардии Радаманта Немез.