— Почему?
— А кто же хочет стать трупом? Романенков долго служил в Германии, тесно связан с действующей за рубежом мафией и убрать человека для него раз плюнуть. Несколько лет назад он попал в автоаварию, стал калекой, вышел в отставку и тогда придумал то, что ты назвал «крысиной тропой».
— Значит, она все-таки существует? — горько улыбнулся Сергей. — И бизнесмены с наворованными у народа деньгами бегут отсюда с вашей помощью?!
— Ну, не без этого, — с деланой скромностью потупился Жуков, — но о подробностях лучше расспросить Николая Семеновича, если, конечно, у тебя хватит смелости.
— Хватит, — заверил Серов.
— Ну-ну! Ты искал Левку Зайденберга, но его захватили люди Сирмайса, и они же прибили Лолу.
— Сирмайс? Кто это?
— О, Леонид Сергеевич Сирмайс это большие деньги, очень большие деньги и широкие связи! Нам остались объедки, и мы загнали Левку в заминированную квартиру, куда ты сунулся по наводке своего стукача.
— Это вы его заставили позвонить? — догадался Серов.
— Ну, не я лично, но заставили. Однако Бог или дьявол тебя спас. Тогда решили втемную включить господина подполковника еще в одну операцию: с Полиной Гореловой.
— Зачем нужно было ее убивать, подставлять двойника и вообще городить весь огород?
— Деньги, огромные деньга! Знаешь, сколько стоит лес?! А если его гнать эшелонами? А если чиновник Рогозин за гигантскую взятку готов подписать у зампреда разрешение на экспорт леса и продажу его по демпинговым ценам? Когда уводят такой кусок из-под носа, хромой готов на все! Сирмайс подсунул Рогозину красивую девочку — Полину, а Романенков задумал ее убить и обвинить в этом Рогозина, вызвав огромный скандал и сорвав Сирмайсу сделку. Но опять вылез ты, неугомонный мент, и все нам испохабил. По крайней мере хромому! Учти, он такого не прощает!
— Значит, Сирмайс получил-таки разрешение?
— Да. Несмотря ни на что. У тебя украли пистолет, пока ты был без сознания, и из него убили несколько человек, в том числе и Полину. Двойник, эта артисточка, должна была тебя заманить туда, на место преступления, где тебя и арестовали бы, не вмешайся опять Бог или нечистый. И ты вновь улизнул, как угорь! Не то сидел бы уже в блоке смертников и ждал казни, так и не сумев доказать свою невиновность.
— А Казаков?
— Длинный язык, — брезгливо поморщился Жуков. — Вроде как у Зямы, со страху начинается словесный понос. Больше я ничего не скажу. Если хочешь, можешь стрелять. Усугубляй, так сказать!
«Нет, стрелять я не стану, — подумал Серов. — И зря я боялся, что в телефонном разговоре Бланк скажет кодовое слово, обозначающее “тревога”, и меня здесь будут ждать. Как уверенно держится Жуков, его даже не испугало, что я знаю его псевдоним и многие темные дела. На чем же основана его такая уверенность? Что меня скоро не станет в живых? Ну уж дудки!»
Сейчас надо выбираться отсюда и уносить драгоценную кассету: того, что наговорил на ней Жуков, вполне достаточно. Ни к чему спорить и настаивать на дальнейших откровениях — хитрец может специально тянуть время. Вдруг по договоренности сюда должны прийти, если он в означенный час не позвонит или не выйдет сам? Нет, пора уходить.
Бланк сидел как потерянный, только мрачно курил, не проронив ни слова. Серов, не глядя на него, убрал в сумку камеру и достал пистолет Макарова, отобранный у телохранителя. Загнал в ствол один патрон, вынул обойму и положил оружие на пол за креслом, на котором сидел.
— Я даю тебе шанс уйти чистым, — глядя прямо в глаза Жукову, сказал он и отметил, что Иван Андреевич не отвел взгляд.
— А я желаю тебе остаться живым, — в ответ почти прошептал Жуков.
Серов кивнул, не то благодаря за пожелание, не то прощаясь, и вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь. Сбежал вниз по лестнице, бегом преодолел расстояние до подземного перехода и нырнул в него, зная, что он выведет к метро. А там пара остановок — и домой! Да, теперь домой! А ключи от «фольксвагена» он просто выбросит по дороге в первую попавшуюся урну…
— Пошел вон! — как только за Серовым захлопнулась дверь, негромко приказал Иван Андреевич.
— А вы? Что… — Бланк встал и промокнул платком потный лоб.
— Пошел вон! — зло повторил Жуков. — И молчи, зараза! Пересиди у матери в Ясенево! Это приказ!
Зиновий попятился и, боясь повернуться к «Сергею Сергеевичу» спиной, вышел из комнаты. Вскоре в прихожей вновь хлопнула дверь, и Жуков остался один.
Он встал из кресла, пренебрежительно зашвырнул ногой под диван оставленный Серовым пистолет и снял трубку стоящего на столе телефона. Набрал номер и, услышав ответ, мягко сказал:
— Борис Матвеевич? Добрый вечер. Я подумал и решил принять ваши предложения о сотрудничестве. Да, я готов отдать всю сеть в обмен на гарантии. Хорошо, я подъеду, и мы переговорим.
Бросив трубку, он подумал, что Серов просто-напросто дурак: ему бы с такими способностями, стать союзником Ивана Андреевича или того же Шлыкова, искать дружбы сильных мира сего и держаться за их могущественную руку, а он ищет правды и справедливости. Во все времена это никогда ни к чему хорошему искателей не приводило.
В тот же вечер Шамрай и Романенков встретились в парке, выведя на прогулку своих любимцев. Сегодня инициатором встречи был Владислав Борисович — повидавшись с Борисом Матвеевичем и Иваном Дмитриевичем, навестившими его на даче, он решил, что лучше иметь теперь дело с ними и Сирмайсом, чем с колченогим. Лишь слепой или умалишенный не в состоянии заметить, кто сильнее и где деньги. Тем более доводы, обращенные новыми знакомыми к разуму, подкреплялись пренеприятнейшими компрматериалами и сладкой пилюлей в виде солидной подачки. Все правильно, ему сразу давали понять, что к чему, а взамен пока потребовали лишь одного — пригласить на прогулку Николая Семеновича. И когда Владиславу Борисовичу позвонят, сказать в трубку одно короткое словечко «да» в знак того, что встреча назначена и хромой обещал на нее прийти…
— Народец измельчал, — тяжело опираясь на трость, недовольно бурчал колченогий. — Даже наш общий друг Сергей Сергеевич начал вилять задницей, а я это чувствую, как никто: все-таки за плечами десятки лет в армейской контрразведке и разведке.
Шамрай взглянул на калеку с интересом. Естественно, он догадывался о многом и даже кое-что знал, но подобная откровенность, впервые проявленная Николаем Семеновичем, его просто поразила: раньше от колченогого нельзя было добиться ни полслова. Стареет, что ли?
— Измельчал, измельчал, — продолжал бурчать Романенков. — Как сорвалось с крючка, так тут же прячутся по щелям, и надо опять ладить золотую блесну, чтобы повылазили. Кстати, где ваши новые клиенты, мой юный друг? Время уходит, а с ним и деньги.
— Я веду переговоры, — туманно откликнулся Шамрай и вдруг почувствовал необъяснимый страх, увидев идущего им навстречу незнакомого мужчину.