Поднялись наверх. Позади, замыкая небольшую процессию, шли лысоватый блондин и его приятель в светлом костюме. Лева пооткрывал многочисленные замки и первым вошел в коридор. Из гостиной выглянула Лола в пеньюаре и, увидев незнакомых людей, пискнула, как мышка.
— Не волнуйтесь, мадам, мы вас не обеспокоим, — галантно раскланялся блондин и обернулся к Зайденбергу. — Где техника? Не хотелось бы оставлять о себе долгую память.
— Да, да, я понимаю, — закивал Лева и провел незваных гостей в кабинет.
Мужчина в светлом костюме сноровисто открыл шкаф, вынул из видеомагнитофона кассету, забрал все использованные и чистые кассеты, лежавшие на полочке, и аккуратно отсоединил провода от блока питания. Лева с видом обреченного на казнь молча смотрел на это. А что тут можно сказать?!
— Теперь деньги, — напомнил блондин, и Зайденберг покорно поплелся в другую комнату. Оглянувшись, он встретился взглядом с неестественно расширенными, горящими странным огнем глазами Лолы. Нанюхалась она, что ли, чего или обкурилась?
В малой гостиной, как привык Лева именовать это помещение, он опустился на колени около окна, снял плинтус, запустил руку в образовавшуюся щель, поднял часть пола и открыл тайник, в котором лежал объемистый металлический кейс, обтянутый серой искусственной кожей. Лола едва смогла сдержать рвавшийся из груди дикий крик отчаяния: сколько раз она ползала тут на коленях и не могла догадаться?! Если бы знала, все плинтусы в квартире давно поотрывала, а потом оторвалась сама с баксами, но теперь надо присутствовать на действе до конца, иначе Борис Матвеевич быстро найдет способ оставить тебя без взяток.
Зайденберг поставил кейс на стол, покрутил колесики наборного замка и поднял крышку — взорам присутствующих предстали плотно уложенные ровненькие пачки стодолларовых купюр.
— Вот, здесь все, — голос Левы предательски дрогнул. — Будете считать?
— Непременно, — заверил Борис Матвеевич. — Давайте машинку!
Один из сопровождавших его охранников вынул из сумки портативную счетную машинку и включил ее в сеть. Другой начал вынимать из кейса пачки денег. Машинка тихо загудела, и послышался характерный шелест, который многие считают самым приятным в мире звуком.
— Купюры старые, — негромко сказал Иван Дмитриевич. — Надо через детектор прогонять.
— Естественно, — согласился Борис Матвеевич и неожиданно обернулся к Лоле: — А что, мадам, в этом доме найдется выпить и закусить? Неплохо бы отметить наш договор.
Проститутка нерешительно пожала плечами, явно не зная, как быть, и вопросительно посмотрела на Зайденберга. Тот утвердительно кивнул: выпить рюмку и правда не помешает, по крайней мере, поможет снять нервное напряжение. Лола пригласила всех на кухню, где быстро выставила на стол несколько бутылок из холодильника и подала закуски.
— Налей хозяину полный стакан, — приказал Борис Матвеевич, и женщина не посмела его ослушаться. Лева, словно загипнотизированный рысьим взглядом, одним махом опрокинул в себя спиртное, не чувствуя его вкуса.
— Давай еще, — засмеялся Иван Дмитриевич, — а то он никак не расслабится.
Под их присмотром шоумен выпил один за другим три стакана, и тогда слегка зашумело в голове и происходящее перестало казаться пугающе странным. Бледная Лола подливала и подливала, и было слышно, как тонко позванивает горлышко бутылки, ударяясь о край стакана, — у проститутки руки ходили ходуном, и она боялась пролить водку на скатерть или — упаси Бог! — на брюки сидевшего рядом Бориса Матвеевича.
— Не, я все, — заплетающимся языком выговорил Лева, но ему в руки сунули стакан и помогли донести его до рта. Он сумел принять лишь половину и привалился спиной к стене, глядя в пространство мутным взором.
— Там немного меньше двух лимонов, — доложил заглянувший на кухню Валериан.
— Плевать, — отозвался так ни к чему и не притронувшийся Борис Матвеевич. — Забираем что есть. Кстати, его машинка у тебя? Покажи ей! Это его пистолет?..
Валериан достал из кармана завернутую в носовой платок «беретту». Лола взглянула на нее и подтвердила:
— Он самый. Я уже вещи собрала, как знала, что вы приедете. Дайте мою долю, и пойду я. А, Борис Матвеич?
— Конечно. Как договорено. Расплатись, Валериан!
Грохнул выстрел. Лола отшатнулась, еще не понимая, что так сильно толкнуло ее в грудь, прямо туда, где сердце, и почему вдруг стало темно. Неужели наступила ночь? А пули входили в ее тело одна за другой, разрывая грудь, которой проститутка гордилась — еще бы, такой прекрасный бюст без всякого силикона!
Всадив в женщину всю обойму, Валериан бросил «беретту» рядом с осевшей на пол Лолой и убрал платок в карман брюк. Борис Матвеевич поднялся.
— Пошли. Не люблю запах пороха, в горле першит. Дайте этому придурку таблеточку, и пусть отдыхает, — он кивнул на пребывавшего в состоянии полной алкогольной прострации Леву.
— Может не подействовать, — деловито заметил Иван Дмитриевич. — Выжрал много.
— Значит, дайте две! — повысил голос Борис Матвеевич. — Нужно, чтобы он спал, а к вечеру позвоним ментам, пусть забирают придурка. Кажется, там есть один на Петровке, кто им сильно интересуется. Доставим человеку маленькую радость… Все тут протереть, еще раз проверить аппаратуру, чтобы никаких следов, но дверь не запирать! Не стоит осложнять жизнь ментам, им сейчас и так не сладко, тем более с их-то мозгами.
В доме, стоявшем на другой стороне двора, в квартире, выходившей окнами на подъезд Зайденберга, круглые сутки работала телекамера: ночью съемка проводилась в инфракрасном режиме, и весь отснятый материал записывался специальным видеомагнитофоном. Сергей Сергеевич и его люди приложили немало усилий, чтобы найти и заполучить эту квартиру, из которой можно вести визуальное наблюдение за домом и подъездом Левы, поскольку от электронного проникновения квартиру Зайденберга защитил еще ее прежний хозяин. Кроме этого пришлось тайком, ночью, спилить пару толстенных веток на тополе, мешавших нормальному обзору.
Соваться в оснащенную разными электронными штучками и сигнализацией квартиру без предварительной разведки не стоило, поэтому камера и работала круглые сутки, фиксируя все происходящее во дворе, около подъезда и постоянно снимая окна, в надежде, что вдруг шторы приоткроются и удастся заглянуть за стекла.
Дважды в день отснятый материал забирал доверенный человек: он приезжал то на такси, то на иномарке, то на мотоцикле. Быстро нырял в сумрак подъезда и уже не спеша поднимался наверх — здесь камеры Левы его засечь не могли. Сменив кассету, он отвозил отснятую на конспиративную квартиру, где ее просматривали и готовили сводку; куда и кому она уходила, исполнители не имели представления.
Обнаружить берлогу Зайденберга и даже узнать, кого он там пригрел, не составило особого труда, а вот терпеливо выжидать удобного момента для решительного удара оказалось куда сложнее: легко ли сносить глухое недовольство хозяев, готовых в любой момент спустить на тебя полкана за то, что проклятый Левка все еще топчет землю, и за то, что его язык еще не окостенел, а мозги не превратились в холодный студень, не способный ни помнить, ни рождать новые мысли. И за то, что его деньги все еще при нем!