— Здесь никто не услышит, как ты завоешь от боли, — медленно приближаясь к связанному пленнику, усмехнулся Фын. — Последний раз спрашиваю: что ты выбираешь?
Наклонившись над Сашей, китаец провел кончиком ножа около его губ, заставив почувствовать нестерпимый жар и запах раскаленного металла.
— Говори, говори, — словно заклиная, шептал он, все ближе поднося нож к щеке замершего пленника.
Внезапно Фын выпрямился и обернулся. Руднев не поверил своим глазам: в кругу света, отбрасываемого костром, стоял китаец в темной куртке и широких шароварах, заправленных в мягкие сапоги. Он пристально смотрел на Фына, потерявшего от изумления дар речи. Откуда взялся этот человек, как сумел неслышно подобраться? Вероятно, занятый смертельной игрой бандит и его скованный ужасом пленник не услышали крадущихся шагов.
Фын поудобнее перехватил рукоять ножа, на клинке заплясал багровый отблеск, но стоявший по ту сторону костра человек не шелохнулся. Тогда бандит чуть подвинулся вперед и цепким взглядом окинул фигуру незнакомца, пытаясь уловить и предупредить любое его движение. Этот человек несомненно враг — кто еще мог появиться ночью в глухом ущелье?
В темноте тревожно заржала лошадь, и Фын слегка повернул голову, желая убедиться, что с той стороны ему не грозит новая опасность. И в тот же миг незнакомец прыгнул и нанес ему ногой сильный удар в грудь.
Фын без звука осел. Звякнул выпавший из его рук нож. Из темноты появились какие-то люди, ведущие под уздцы лошадей. Незнакомец быстро обыскал бандита и связал ему за спиной руки.
— Жив? — Около затухающего костра появился широколицый китаец средних лет, державшийся надменно и властно.
— Пока доедем, придет в себя, — легко взвалив Фына на плечо, ответил первый.
— Запрягайте, — распорядился начальник.
Саша почувствовал, как его поднимают и кладут на тюки с товаром рядом со связанным Фыном.
Что произошло? Кто эти внезапно появившиеся спасители? Но почему его не развязали? Или пленник для них всего лишь новая добыча?.. Не попасть бы из огня да в полымя…
Один из неизвестных сел на козлы и стегнул кнутом лошадей. Заскрипели колеса, послышался топот копыт — следом ехали верховые. Очухавшийся Фын тихонько застонал и начал вертеться, пытаясь хоть немного ослабить узлы на веревках, стягивавших руки и щиколотки, но «ночные работнички» вязали умело и крепко.
Вскоре повозка выбралась из тесного ущелья на торную дорогу. Из-за рваных туч выплыла неправдоподобно огромная луна, мертвенно-зеленым светом залив окрестность. На пологе повозки заколыхалась огромная черная тень скакавшего рядом всадника. Изловчившись, Фын подкатился поближе к Саше и шепнул:
— Разгрызи веревку у меня на руках. Потом я освобожу тебя и убежим. Клянусь, все поделим пополам.
— Дурак, — отодвинулся от него русский. Куда бежать, если рядом верховые? И потом, разве можно верить такой сволочи?
Фын зашипел и впился зубами в плечо Руднева. Невольно вскрикнув от боли, Саша отпихнул его коленом и резко боднул головой. Бандит разразился грубой бранью. Возница оглянулся. Свистнул бич, и на пленников посыпались жестокие удары.
— Не дергаться! Лежать смирно!
Сзади к повозке приблизился один из верховых и предупредил:
— Будете шуметь — поведем с веревкой на шее!
Фын затих. Усталые лошади шли медленно, дорога была каменистой, и повозка то и дело подпрыгивала, но Саша уже не чувствовал боли в совершенно онемевших руках и ногах. Только саднило прокушенное Фыном плечо да горели рубцы, оставленные бичом. Один удар краем задел щеку, и теперь она припухла, словно от укуса злой черной пчелы. Голова кружилась, нарастала слабость, и Руднев в конце концов потерял сознание.
Когда он очнулся, уже светало. Повозка въезжала в какое-то селение. Судя по домам, видневшимся из-за плеча возницы, это был небольшой городишко — грязный, пыльный, с узкими улочками. Вывески убогих лавок, бедно одетые прохожие, запах нечистот — все как в любом подобном месте.
Фын лежал на боку, спиной к Рудневу. Посиневшие пальцы его связанных рук беспокойно шевелились: он не оставлял надежды ослабить веревку и освободиться. Но тщетно.
Вскоре повозка свернула и въехала во двор большого двухэтажного каменного дома, обнесенного глинобитной стеной. Кони встали. Верховые спешились и, разминая затекшие после долгой дороги ноги, оживленно переговаривались с толпившимися во дворе вооруженными людьми. Пленников опустили на землю и посадили к стене дома. Поигрывая плетью, подошел начальник отряда. За ним следовали тощий человек в синем халате и тот, в черной куртке, ловко сваливший Фына у костра.
— Увести! — ткнув плетью в сторону пленных, распорядился начальник.
— Кого куда? — зевнув, спросил китаец в темной куртке.
— Этого посадишь отдельно, — начальник кивнул на Фына, — а второго накормить и к белому. Пусть пока отдохнет немного — нужен свеженьким.
Он повернулся и направился к двери. К Рудневу подскочили два молодых парня с длинными косами, разрезали веревку, подняли. Но ноги не слушались, и Саша со стоном повис на руках конвоиров. Тогда они опустили его на землю и принялись растирать запястья и массировать икры. Русский застонал от боли. Один из парней удовлетворенно засмеялся:
— Шанго! Хорошо!
Второй принес пиалу и начал кормить Сашу, как ребенка. Сидевший рядом связанный Фын бормотал под нос ругательства, требуя, чтобы его тоже освободили и накормили, но парни не обращали на него внимания.
Глотая рис, Руднев поглядывал по сторонам. К его удивлению, во дворе стояли повозки вчерашнего каравана. Быть может, он попал к шантуаням — «бумажным тиграм», как называли купеческих наемников, охранявших караван, склады и магазины? Или здесь штаб-квартира миньтуаней — деревенской милиции, отрядов самообороны? Впрочем, разницы никакой: и те и другие были грабителями и насильниками, мало чем отличавшимися от банд гоу-юй.
Саше сунули в рот тонкую лепешку и приказали подняться. Но идти он не мог — ноги слушались плохо, подкашивались и заплетались. Тогда конвоиры подхватили его под руки и, подбадривая пинками, поволокли в дальний угол двора. Там, устроившись прямо на земле, четверо парней в поношенных солдатских мундирах резались в карты. Их карабины валялись рядом.
— Где большой бок-гуй? — спросил один из конвоиров.
— Там. — Не оборачиваясь, солдат мотнул головой в сторону воткнутого в землю шеста с грязной тряпкой на конце.
Шест возвышался, над деревянной, сколоченной из толстых брусьев решеткой. Под ней чернело отверстие глубокой ямы. Руднев похолодел: подземная тюрьма! Боже, куда его занесло!
Он попытался вырваться, но сил не было, да и парни не думали шутить. Получив сильный удар в живот, Саша рухнул на колени. Не теряя времени, конвоиры подняли решетку и спихнули пленника в яму. От резкого удара о земляной пол ступни словно кипятком обожгло. В нос шибануло смрадом, таким густым, что его хоть ломтями режь. Пискнув, из-под ног выскочила крыса — рыжая, кажется, в сумраке было не разглядеть — и моментально скрылась. Руднев поднял голову. Вверху, сквозь решетку, виднелись ухмыляющиеся рожи конвоиров. Потом они исчезли.