Т. Фельгенгауэр: — Стоит ли нам ждать появления каких-то новых лидеров для рывка? Или мы можем и старыми пока попользоваться?
А. Проханов: — Я думаю, что назначение Шойгу говорит нам, что новых лидеров пока не предвидится. Но сам по себе рывок, когда он начнется по-настоящему, он неизбежно породит этих лидеров, он неизбежно породит целый ассортимент лидеров, начиная от политических лидеров, кончая художниками, которые сумеют этот рывок воплотить в музыке, в живописи, в пластике, в монументальной пропаганде, в текстах литературных. То есть сама динамика социальная породит огромное количество новых явлений.
Т. Фельгенгауэр: — А этот рывок по отношению к миру, к другим странам будет иметь какое-то направление? Мы вместе с рывком повернемся, там, к Китаю или, не знаю там, к Таможенному союзу, укреплению и прочее, или к Европе?
А. Проханов: — Рывок сам по себе, так, как он пока что сформулирован Путиным — это оборонный рывок, это рывок, связанный с созданием оружия, которое устарело на фоне надвигающихся военных угроз и на фоне стран, модернизировавших свое вооружение и сложившихся в огромные военно-политические машины. Поэтому, конечно, этот рывок — он как бы ориентирован против.
Но сам по себе этот рывок нуждается в технологиях. И такие технологии, конечно, мы должны приобретать за рубежом, как это делал Сталин, закупая целые заводы на Западе. Поэтому стратеги рывка должны смотреть, где они возьмут эти технологии, какой ценой они добьются получения технологий на том же Западе. И отсюда и очень сложные политические маневры, которые осуществляет наше руководство: с одной стороны, конфронтация, с другой стороны — компромиссы, уступки. Это целая сложнейшая византийская игра…
14.11.12.
Н. Болтянская: — Здравствуйте, Александр Андреевич. Я предлагаю начать подводить итоги уходящего года, вкусно похрустывая новостями на зубах как мелкими косточками.
А. Проханов: — Ну, валяйте, подводите.
Н. Болтянская: — Нет, Александр Андреевич, здесь вопросы задаю я.
А. Проханов: — Ну и что вы от меня хотите?
Н. Болтянская: — Всё!
А. Проханов: — Ну, получайте тогда. Минувший год… Чем же он знаменателен? А! Минувший год был уникален в политической истории России. Он характеризовался тем, что была нежданно-негаданно начата оранжевая революция. Это было восхитительно.
Н. Болтянская: — Секундочку. Вопрос. «Оранжевая революция» — в ваших устах этот термин означает что? Подлая акция мировой закулисы? Стихийное выступление сил, не являющихся официальными силами? Что-то третье?
А. Проханов: — Это выглядело так. Почти на пустом месте, там, где на протяжении многих лет сражался мужественный и восхитительный Лимонов, там, где он на протяжении этих, не знаю, восьми или десяти лет уже сроднился с ОМОНом и они друг без друга не могли жить…
Н. Болтянская: — Какая-то садомазохистская пара. Нет?
А. Проханов: Ну, в общем, это палач и жертва, художник и модель, Лимонов и командир ОМОНа. Это вот так, видимо, такие диполи. И вдруг на этом месте разразился какой-то грандиозный эмоционально-психологический взрыв. Возникла чудовищная огромная непривычная для Москвы толпа. Причем толпа, состоящая из представителей среднего класса. Тем самым она била, напрочь била еще один либерально-демократический, миф, состоящий в том, что чем больше среднего класса в стране, тем стабильнее в стране ситуация, тем дальше страна от революции.
Первый миф связан с тем, что госуправление собственностью является неэффективным и на смену этому ужасному госуправлению идет частное управление, частная собственность и, таким образом, рыночное управление экономикой эффективно. Это первое.
Н. Болтянская: — Господин литератор, время вводить героя.
А. Проханов: — Герой оранжевой революции, которая вспыхнула как, действительно, как пламя оранжевое, опалило кремлевскую стену, начали грохотать стенобитные машины, которые долбили кремлевский кирпич… И вдруг все это кончилось пшиком.
Н. Болтянская: — 4 марта.
А. Проханов: — Все это кончилось пшиком.
Н. Болтянская: — Почему?
А. Проханов: — Я думаю, это было связано с тем, что власть вовремя опомнилась. Власть запустила свои властные технологии: она разгромила оппозиционных лидеров, она их диффамировала, она их перессорила. Против одних были сфабрикованы дела, других запугали. Третьи, оставшиеся вне репрессий, были настолько неприятны и настолько непрезентабельны — я имею в виду таких людей как Немцов, или Кудрин, или господин Прохоров — что…
Н. Болтянская: — А чем они вам не нравятся? Вполне презентабельные мужики.
А. Проханов: — Ну, это для вас, да. Для меня это люди, которые в свое время сокрушили мою страну, а потом стреляли…
Н. Болтянская: — Да что ж за страна-то такая, которую вот эти трое могли сокрушить?
А. Проханов: — Так что же это страна за такая, Царская Империя, которую могли сокрушить четверо масонов? Что это за страна такая…
Н. Болтянская: — Масоны — это как?
А. Проханов: — Масоны — это очень хорошо. Масоны — это масоны. Это временное правительство, состоящее сплошь из масонов.
Н. Болтянская: — А они плохие?
А. Проханов: — Масоны?
Н. Болтянская: — Да.
А. Проханов: — Ну, судя по тому, что они сделали с моей той Белой Империей, конечно, плохие.
Н. Болтянская: — А, понятно.
А. Проханов: — Так вот повторяю, очень интересно, что этот год ознаменовался оранжевой революцией. Затем он ознаменовался разгромом оранжевой революции, затем он ознаменовался интенсивным повсеместным русским подъемом, подъемом русского движения национального. Резко усилился русский фактор. Власть…
Н. Болтянская: — Бей китов, спасай Россию.
А. Проханов: — Да нет, зачем? Это делается на сайте «Эха Москвы» на форуме Проханова. Я говорю о крупномасштабном таком полете. И власть вдруг начала делать ставку на патриотов. 20 лет патриотическое сознание подвергалось диффамации.
Н. Болтянская: — Какую такую ставку на патриотов? Власть всю жизнь демонстрировала (последние несколько лет) этот джокер, что если не мы, то они. Очень им удобны были ультрапатриотические силы. Джокер.