– Значит, у вас нет семьи? – спросила Натали.
– Здесь только племянник.– Сол кивнул официанту, убравшему тарелки с их стола.– В Израиле у меня кузина и множество более дальних родственников.
Сол в свою очередь узнал, что мать Натали умерла несколько лет назад, а сама девушка сейчас учится в аспирантуре в Сент-Луисе.
– А почему так далеко от дома? В Чарлстоне ведь тоже есть университет. И в Южной Каролине… Там преподавал один мой коллега.
– Правильно,– кивнула Натали.– Есть еще и университет Боба Джонса в Гринвилле, но отец хотел, чтобы я уехала подальше от «зоны бедных белых хулиганов», как он ее называл. В Сент-Луисе прекрасная аспирантура по педагогике. Пожалуй, это одно из лучших заведений для человека с дипломом по искусству. Во всяком случае, там мне даже удалось стать стипендиатом.
– Вы художница?
– Фотограф. Немного занималась кино, рисовала и писала маслом. Вторая специальность у меня английский язык. Я училась в Оберлине, Огайо. Приходилось слышать?
– Да.
– В общем, одна моя подруга, Диана Гольд,– она пишет акварелью, и очень, кстати, хорошо,– в прошлом году убедила меня заняться преподаванием. И почему я вам все это рассказываю?
Сол улыбнулся. Официант принес счет, и Ласки настоял, что оплатит его сам.
– Вы мне так ничего и не скажете? – спросила Натали. В голосе ее прозвучала боль.
– Напротив,– заверил он.– Я, возможно, расскажу вам больше, чем когда-либо кому-то рассказывал. Вопрос только – почему?
– Что почему?
– Почему мы доверяем друг другу? Вы видите, как незнакомый человек вламывается в чужой дом, а два часа спустя мы уже мирно ужинаем вместе. Я же встречаюсь с молодой женщиной, которая наставляет на меня пистолет, но готов поделиться с ней чем-то таким, что оставалось невысказанным много лет. Почему так, мисс Престон?
– Зовите меня Натали. Я могу объяснить только то, что чувствую сама.
– Объясните, пожалуйста.
– У вас честное лицо, доктор Ласки. Нет, «честное» – не то слово, скорее неравнодушное. В вашей жизни было много печали… – Натали смолкла.
– У всех в жизни много печали,– тихо заметил Сол.
Темнокожая девушка кивнула:
– Но некоторых людей это ничему не учит. Вас, мне кажется, жизнь многому научила. Это… это видно по вашим глазам. Я не знаю, как выразиться яснее.
– Значит, на этом мы основываем свои суждения и само наше будущее? – спросил Сол.– Судим по глазам человека?
Натали взглянула на него:
– А почему нет? У вас есть лучший способ? – Это прозвучало не как вызов, а как вопрос.
Ласки медленно покачал головой:
– Нет. Пожалуй, лучшего способа нет. По крайней мере, для начала.
Они двинулись из исторической части города на юго-запад. Сол ехал в своей взятой напрокат «тойоте» следом за зеленой «новой» девушки. После моста через реку Эшли они свернули на семнадцатое шоссе и вскоре добрались до Сент-Эндрюса. Дома здесь были белые, в основном щитовые,– типичный район среднего класса. Сол остановился на подъездной дороге к дому, сразу за машиной Натали Престон.
Внутри было чисто и уютно, большую часть места в небольшой гостиной занимали тяжелое старинное кресло и такая же тяжелая софа. На белой каминной полке стояли горшки со шведским плющом и многочисленные семейные фотографии в металлических рамках. На стенах тоже висели фотографии, но скорее профессиональные. Сол с интересом принялся рассматривать их, пока Натали включала везде свет и убирала верхнюю одежду.
– Ансельм Адамс,– сказал он, пристально глядя на великолепный черно-белый снимок небольшой деревни в пустыне и кладбища, освещенного бледной луной.– Я про него слышал.
На другом фото тяжелые волны тумана обволакивали город на холме.
– Майнор Уайт,– подсказала Натали.– Отец был знаком с ним где-то в начале пятидесятых.
Там же висели фотографии Имоджин Каннингэм, Себастьяна Милито, Джорджа Тайса, Андре Кертеша и Роберта Франка. Снимок Франка заставил Сола остановиться. Человек в темном костюме и с тростью стоял на крыльце старинного дома или отеля. Лестничный пролет, ведущий на второй этаж, скрывал его лицо. Солу захотелось сделать два шага влево и взглянуть в это лицо.
– Жаль, что я не знаю имен,– сказал он.– Они, наверное, известные фотографы?
– Некоторые из них,– ответила Натали.– Эти работы теперь, вероятно, стоят в сто раз дороже, чем тогда, когда отец покупал их, но он их ни за что не продаст.– Она замолкла.
Сол подошел к камину и взял в руки одну из семейных фотографий. Со снимка ему тепло улыбалась женщина с короткими черными волосами, завитыми в стиле начала шестидесятых.
– Ваша мать?
– Да,– кивнула Натали.– Она погибла в глупой катастрофе в июне шестьдесят восьмого. Два дня спустя убили Роберта Кеннеди. Мне тогда было девять лет.
На следующей фотографии маленькая девочка стояла на складном столике и улыбалась, глядя на отца. Рядом Сол заметил портрет отца Натали, когда тот был постарше,– серьезный и довольно красивый мужчина. Тонкие усы и светящиеся глаза делали его похожим на Мартина Лютера Кинга, только без этих свисающих щек.
– Прекрасный портрет,– сказал он.
– Спасибо. Я сделала его прошлым летом.
Сол огляделся.
– А где же работы вашего отца?
– Это здесь.– Натали провела его в столовую.– Папа не хотел, чтобы они висели рядом с другими.
На длинной стене над пианино размещались четыре черно-белые фотографии. Две из них были этюдами – игра света и тени на стенах старых кирпичных домов. Одна изображала очень широкую перспективу: необычно освещенный пляж и море, уходящее в бесконечность. На последней была дорожка в лесу, все в целом представляло собой сложное решение соотношения плоскостей, тени и композиции.
– Потрясающе! – воскликнул Сол.– Только здесь нет людей.
Натали тихо рассмеялась:
– Верно. Папа делал портреты ради заработка, поэтому он говорил, что ни за что не согласится заниматься этим еще и как своим хобби. И потом, он был очень скромным человеком. Не любил снимать откровенные фотографии, на которых были люди, и всегда настаивал, чтобы я заручалась письменным разрешением, когда делала такие снимки. Он терпеть не мог вторгаться в чью-то личную жизнь. И вообще папа был… ну как вам сказать… слишком стеснительным. Если надо было заказать пиццу с доставкой, он всегда просил позвонить меня… – Голос ее дрогнул, и она на секунду отвернулась.– Хотите кофе?
– С удовольствием.
Рядом с кухней находилась фотолаборатория. Первоначально это, вероятно, была кладовка для продуктов либо вторая ванная комната.
– Здесь вы с отцом проявляли фотографии? – спросил Сол.