Она пришла в восторг, когда Роб провел ее в комнату для гостей, чистую и тщательно прибранную. Ковер отсутствовал, мебели, кроме простенькой кровати с сеткой, почти не было, но спартанскую суровость скрашивали цветистое одеяло и похожий на ананас орнамент стен.
Джентри показал Натали чистые полотенца в ванной, пожелал ей доброй ночи, в последний раз проверил дверные замки и вернулся в свою спальню. Затем он переоделся в чистые удобные спортивные брюки и футболку. За последние восемь лет Джентри четыре раза попадал в больницу с приступами почечнокаменной болезни, и каждый раз они случались ночью. Избавиться от камней совсем было невозможно, хотя он старался придерживаться диеты с низким содержанием кальция, и невероятная боль в начале приступа лишала его сил – их хватало только на то, чтобы набрать номер и вызвать «скорую», которая затем везла его в приемный покой. Джентри всегда было неприятно сознавать свою беспомощность, но в данном случае от него ничего не зависело. Поэтому он давно уже отказался от пижамы в пользу спортивного костюма – если уж ему суждено попадать в больницу в среднем раз в два года, то его повезут туда все-таки одетым, а не в пижаме.
Джентри повесил кобуру с «ругером» на спинку стула рядом с кроватью. Он всегда вешал ее там, чтобы в любую минуту пистолет легко мог оказаться у него в руке.
Ему долго не удавалось заснуть, мысль о том, что через две комнаты от него спит привлекательная молодая женщина, лишала его покоя, но он знал, что не встанет и не пойдет в эту комнату. Джентри чувствовал свое влечение к ней и на основе собственного опыта мог вычислить, насколько ему отвечали взаимностью. Глядя, как по потолку движутся отражения автомобильных фар, он слегка хмурился. Нет, только не сегодня. Какие бы возможности ни таили в себе их отношения, время было решительно неподходящим. Инстинкт подсказывал ему, что Натали надо немедленно убрать из Чарлстона, подальше от всего этого безумия, что разыгрывается вокруг них. А инстинкты Джентри никогда не подводили, они не раз спасали ему жизнь, и он им верил.
Он пошел на огромный риск, позволив ей провести ночь в своем доме, но он не знал, как еще можно обеспечить ее безопасность до утреннего рейса. Кто-то за ним следил – и не один, а несколько человек. Он сомневался в этом до вчерашнего дня, пока не провел в машине почти полтора часа, разъезжая по городу, чтобы убедиться в своем предположении и вычислить все автомобили, задействованные в слежке. Теперь это делали не так грубо, как на прошлой неделе, наоборот, настолько профессионально, что Джентри догадался о слежке только благодаря своей интуиции.
Задействованы были по крайней мере пять машин: одно такси и четыре других абсолютно ничем не примечательных автомобиля, какие выпускают на заводах в Детройте. Хотя три из них походили на тот «бьюик», с которым он недавно играл в кошки-мышки. Одна из машин следовала далеко позади, не приближаясь, а когда он резко менял направление, за ним увязывалась другая. Лишь через пару дней Джентри догадался, что вторая машина иногда была не сзади, а обгоняла его. Он знал: чтобы организовать такую слежку, нужна была, по крайней мере, дюжина автомобилей, вдвое больше людей и радиосвязь. Джентри прикинул, способен ли чарлстонский отдел внутренних дел организовать такое, но сразу же отбросил эту мысль. Во-первых, его прошлое, его образ жизни, те дела, которыми он сейчас занимался, никак не могли вызвать подобного внимания; во-вторых, бюджет полиции Чарлстона просто не выдержал бы такой нагрузки; а в-третьих, те полицейские, которых он знал, не смогли бы следить за подозреваемым с ювелирной точностью, даже если бы от этого зависела их жизнь.
Кто же тогда остается? ФБР? Джентри терпеть не мог Ричарда Хейнса и не доверял ему, но он не знал ни одной причины, по которой ФБР может подозревать чарлстонского шерифа в связи с авиакатастрофой или убийствами в «Мансарде». Может, это ЦРУ? Но с какой стати? Джентри сразу отмел эту мысль, не отрывая взгляда от потолка.
Он уже начал засыпать, ему даже приснилось, будто он в Чикаго ищет какую-то аудиторию в университете и никак не может найти, когда раздался крик.
Еще толком не проснувшись, Джентри схватил «ругер» и кинулся в коридор. Последовал еще один крик, на этот раз приглушенный, затем рыдание. Он подбежал к двери, попробовал ручку – дверь была не заперта – и рывком распахнул ее, отскочив назад, чтобы его не было видно из комнаты. Выждав немного, Джентри пригнулся и бросился вперед, держа «ругер» в вытянутых руках и поводя им во все стороны.
Кроме Натали, в комнате никого не было, она сидела на кровати и рыдала, закрыв лицо руками. Шериф осмотрел комнату, проверил, закрыто ли окно, осторожно положил пистолет на тумбочку и присел рядом с ней на кровать.
– Извините меня,– заикаясь, пробормотала девушка сквозь слезы. В голосе ее звучали страх и смущение.– Каждый раз, как я начинаю засыпать… эти руки обхватывают меня сзади… – Усилием воли она заставила себя успокоиться и потянулась к коробке с бумажными салфетками.
Джентри обнял ее левой рукой. Она секунду сидела неподвижно и вдруг прижалась к нему, ее волосы щекотали ему щеку и подбородок. Еще некоторое время она продолжала мелко дрожать, снова и снова переживая страшные воспоминания.
– Все хорошо,– пробормотал Джентри, поглаживая ее плечи.– Все будет хорошо.– Он чувствовал себя так, будто гладит беззащитного котенка.
Позже, когда он уже подумал, что она уснула, Натали вдруг подняла голову, обняла его за шею теплыми руками и поцеловала. Поцелуй получился долгим и страстным, так что у обоих закружилась голова. Он чувствовал, как ее полная мягкая грудь прижимается к его груди.
Когда Джентри наконец смог взглянуть в лицо Натали, он увидел в нем нежность и желание. Их пальцы были крепко сплетены, и ему передалась дрожь, пробегающая волной по ее телу. Но на сей раз вовсе не страх владел чувствами девушки…
Самолет Натали вылетел в Сент-Луис на два часа раньше, чем самолет Джентри в Нью-Йорк. На прощанье она поцеловала его. Они оба родились и выросли на юге, впитали в себя привычки и понятия юга и знали, что поцелуй черной женщины и белого мужчины в общественном месте даже в восьмидесятые годы вызовет молчаливые упреки. Но им было в высшей степени наплевать на это.
– Подарки на память,– сказал Джентри и протянул ей свежий номер «Ньюсуика» и передатчик тонового сигнала для автоответчика.– Я сегодня проверю, что там будет.
Натали кивнула, решила ничего не говорить и быстро пошла к выходу на посадку.
Через час, в небе где-то над штатом Кентукки, она отложила «Ньюсуик», взяла местную газету и наткнулась на заметку, которая навсегда изменила ее жизнь.
«Филадельфия („Ассошиэйтед Пресс“). Полиция Филадельфии еще не обнаружила каких-либо улик или подозреваемых по делу об убийстве в Джермантауне четырех членов молодежной банды, которое лейтенант Лео Хартвелл из городского отдела по убийствам назвал одним из самых диких преступлений, виденных им за десять лет службы в полиции».
«В рождественское утро,– сообщалось далее,– четверо членов молодежной уличной банды „Душевный двор“ были найдены мертвыми неподалеку от Рыночной площади Джермантауна. Имена жертв и конкретные детали преступления не сообщаются, однако известно, что жертвам было от четырнадцати до семнадцати лет и что тела их были обезображены. Лейтенант Хартвелл, возглавляющий расследование, отказывается подтвердить или опровергнуть сообщение с места преступления о том, что все четверо юношей были обезглавлены.