Из класса я выходила под пристальными взглядами других девчонок. При учителях они вели себя скромно, но вот на переменах… Я боялась перемен…
Это теперь я знала, чего ожидать, и даже не вздрогнула, в очередной раз неизменно сворачивая после уроков за угол школы, чтобы по асфальтированной дорожке пройти до дальней калитки в ограде. За калиткой пышным цветом радовала глаза белая сирень, скрывая еще одну дорожку.
Тем путем мало кто пользовался, чему я могла только радоваться, ведь это до минимума сокращало мое общение с одноклассниками, а когда я добиралась до остановки, мне оставалось лишь перейти дорогу, чтобы оказаться дома.
Но не сегодня. Сегодня я была беспечной и немного счастливой, ведь на перемене позвонил отец и предложил погулять с ним в парке. Мы не виделись несколько недель, и звонок вышел неожиданным и приятным.
Хотелось крикнуть самой себе: остановись, посмотри же! Но я шла, привычно отсчитывая бордюрную плитку, и почти столкнулась с девчонками из класса.
Они стояли группой, как раз поперек дорожки, не давая пройти. Заметив меня, девушки тут же метнулись вперед, не позволяя удрать. Я и не пыталась. Что я могла противопоставить шестерым? Даже тогда я была мельче и слабее других.
Меня затащили в заросли сирени и долго с упоением издевались, не давая ни уйти, ни хотя бы отвернуться. Девчонки пропесочили и мою одежду, и знания, и даже глаза, ничего не оставив без внимания. Их слова не столько оскорбляли, сколько пугали. Я все ждала, когда же одна из них догадается ударить, но нет. Этого не случилось. Интересно… Я до сих пор не могу понять, почему же?
А дальше произошло то, о чем я жалею и теперь.
Что стоило просто оттолкнуть их руки, высоко поднять голову и уйти, не давая шансов на еще одну колкость. Но это сейчас мне, теперешней, было ясно, а тогда я стремглав бросилась прочь, как перепуганный заяц. Не зря отец называл меня тушонком, порой я и правда действовала не разумнее тушканчика.
На светофоре мигал зеленый, я понадеялась, что успею…
Не знаю, что было дальше. И было ли? Может, я умерла в ту самую секунду? А может, уже в машине «Скорой»? Или вовсе… на холодном столе в операционной?
Я не знаю. И вряд ли узнаю. У меня уже совсем другая жизнь. И здесь тоже нужно как-то существовать.
Вот почему, когда я вижу тот самый сон, за несколько секунд до пробуждения перед внутренним взором возникает отец, чтобы сказать одни и те же слова: «Страх не снаружи. Он внутри, в нашей голове».
Сон не закончился внезапно, как это случалось всякий раз. И слезы страха не скользили по щекам, холодя шею. Разум, как плошка с оплавленной свечой, медленно колыхался на грани пробуждения. И я покачивалась вместе с ним, чувствуя лишь жар во всем теле и сухую горечь во рту.
«Значит, болезнь не забыла обо мне», — с долей радости подумала я. Или, может, произнесла эти слова вслух? Не знаю. Расплавленный разум не желал помочь или дать хоть какую-то подсказку.
Сколько я проспала? Час? Два? Больше?
В глаза будто насыпали песка, и я не смогла разлепить веки и осмотреться. Пришлось успокоиться и начать думать.
Когда господин оставил меня одну, был еще день, так что сейчас вполне возможно… ночь? Внутренние часы помалкивали, видно, их также расплавил огонь, что бушевал в моем теле.
Сколько раз я видела, как умирали другие… Может, через пару часов, после мучений и борьбы, я тоже освобожусь? Стану легкой, как птица, и свободной, как ветер? Больше не буду видеть серость и безысходность своей жизни? Не состарюсь? Не стану немощной старухой?
В улыбке я растянула губы.
Скоро все закончится. Этот трудный путь не для меня. Скоро…
— Эй, мелкая? Ты что удумала?
Слова я услышала, но они доносились будто сквозь вату.
«Заложило уши. Это из-за высокой температуры», — подсказал очнувшийся разум, не перестав раскачиваться и раскачивать меня.
Вялые мысли отнимали много сил, отчего внутри все начало кружиться с большей скоростью, подкатывая тошнотой к горлу.
— Не смей, — хмуро велел мне хозяин. — Додумалась, видите ли.
О чем он?
Меня приподняли и начали понемногу вливать в рот какую-то жидкость с отвратительным травяным привкусом.
Лекарство? Наверное. Но зачем? Мне ведь так хорошо. Отпустите! Позвольте уйти.
— Не глупи, — зло прорычал Дже Хён. — Ну или подожди немного. С делом разберемся, а потом можешь отправляться куда захочешь!
От неожиданности я негромко охнула и подалась вперед, упершись губами в чашку. Едва теплая жидкость плеснула во все стороны. Пискнув, я открыла глаза и глянула на склонившегося ко мне господина. А он… Он ухмыльнулся и протянул мне посудину с остатками лекарства.
— Хорошо. Раз пришла в себя, то в состоянии держать чашу сама.
«Бессердечный!» — хмуро подумала я, давясь горьким настоем, после чего вновь улеглась. И почти сразу одернула себя за проявление эмоций.
Как странно! Почему я так отреагировала на его слова, ведь ничего особенного хозяин не сказал. Так почему же во мне вскипела обида, раз Дже Хён повел себя ровно так, как и должен был?
— Ну-ка. — Господин заставил меня приподняться и… зачем-то обнял.
От неожиданности я замерла, не понимая, что же происходит. А потом меня вдруг окутала приятная прохлада, уносящая боль и жар из моего тела.
— Где это видано, чтобы дочь клана Хадже так легко сдавалась? — нравоучительно заметил Дже Хён, отпуская меня, и недовольно искривил губы.
Я могла не отвечать, просто закрыть глаза и притвориться спящей. Но мне было важно разобраться в происходящем.
— Да не дочь я какого-то там клана! — Возмущение вышло достаточно убедительным, на что я и рассчитывала.
Если я хочу получить хоть какую-то информацию, но при этом не выдать свое неведенье, то противоречие — лучший вариант. Повезет, и хозяин сам мне все расскажет, возмутившись моими словами.
— Глупости, — тут же отреагировал Дже Хён. — Да даже слепой, зная, что искать, поймет.
Ну хоть что-то…
— Я ничего не знаю о своей семье, так что не верю, — пробормотала я и отвернулась.
Меня все еще лихорадило. Сил на диалог не осталось, и я даже не была до конца уверена в том, что хочу получить ответ.
— Ты выглядишь как и все представители клана, — спокойно отчеканил хозяин. — А я много раз видел Хадже.
Да, возможно, он прав, но что это дает мне?
Если бы я родилась здесь, в этом времени, и знала, кто я такая, то, вероятно, пожелала бы вернуться домой. А дом для меня, по словам господина, где-то среди людей, называющих себя кланом Хадже.
Кто они вообще такие?
Огненные, если я правильно понимаю название, которым их величает Дже Хён. Вот только это ничего не объясняет.