Хок обратился к русским, усевшимся на корме:
— Парни, вы когда-нибудь ныряли с трубкой? Это замечательно. Вам определенно понравится. Ну что, поехали?
Хок встал на место рулевого и потянул на себя хромированную ручку газа. Через секунду катер со свистом мчался вдоль бухты, направляясь к острову Шаровая молния.
— Посмотри-ка, Эмброуз, — крикнул Хок, указывая на русских, съежившихся на корме. — Явно закоренелые домоседы. Неудивительно, что они потеряли вкус к холодной войне.
Конгрив посмотрел на них. В самом деле, они были бледны, будто призраки.
— На мой взгляд, они не совсем русские, — заявил Конгрив, и Хок не смог удержаться от смеха.
Рафаэля Эдуардо Гомеса, старшину третьего класса с базы Гуантанамо ВМФ США, так трясло, что он буквально вбежал в бар. Заказав двойной бренди, он осушил его в два счета. Не было и восьми утра, но через пятнадцать минут должна состояться самая важная в его жизни встреча.
Спиртное успокоило нервы. Да, здорово успокоило. Вслед он одним глотком осушил стакан ледяного пива и шумно хлопнул о стойку пустым стаканом. Да! Вот он — завтрак чемпионов.
Сегодня был последний день его увольнительной по семейным обстоятельствам. Он добился выдачи увольнительной, узнав, что мать при смерти. В последнюю минуту решил, что будет здорово взять с собой и семью. Устроить заодно «хорошее времяпровождение», как выразилась его жена Рита.
В Майами двое суток шел дождь. Наконец появилось солнце, и утром он обещал поехать с Ритой и двумя дочерьми на пляж Сауз-Бич. Рита напомнила.
— Кое-что нужно провернуть, — ответил он Рите на кухне у тетушки Нины.
— Что именно?
— Кое-что, — ответил он. — Одно дело. Я не могу об этом распространяться. У моего кузена Паблито есть мыслишка. Можно заработать кучу денег, милая.
— Твой кузен только на прошлой неделе вышел из тюрьмы! Неужели уже соскучился по ней? Знаешь, дорогой, может быть, он совершает преступления не из-за денег? Может, ему нравится…
— Что-что? Ты хочешь сказать, что мой любимый кузен…
Тогда-то он потерял контроль. Ударил ее. Чересчур больно для «хорошего времяпровождения». Она все еще кричала на него, когда он, хлопнув дверью, прямиком направился на улицу Калле Охо. Это была главная улица кубинского района Майами. Люди, с которыми он должен был встретиться, попросили быть ровно в восемь в кафе «Сан-Кристобаль».
Он пришел минутой раньше и сейчас чувствовал себя хорошо. Изнутри его согревал приятный огонь. За стойкой сидел какой-то пожилой тип, потягивая кофе с молоком и заглядывая под юбку официантке, которая, нагнувшись, наполняла ведерко со льдом. А так в заведеньице было пусто. Он пришел первым, ну и хорошо.
Он достал газету «Майами геральд», как они договорились, и положил ее на стол, развернув раздел новостей спорта. Чертовы «Дельфины»! Ну и что, скатились до четвертой позиции? Едва Марино ушел из команды…
На газету упала чья-то черная тень.
— Сеньор Гомес? — спросил крупный высокий человек в белой рубашке. Господи, он даже не заметил, как они вошли. Осмотрелся, называется.
— Да, это я, — попытался он дерзко улыбнуться, хотя не был уверен, получилось ли. Может быть, переборщил с двойным бренди?
— Вы фанат «Дельфинов», сеньор? — поинтересовался второй, ниже ростом, но плотнее.
В руках у него был поношенный серый чемодан. Довольно странно — у Гомеса был такой же. Точно. Второй тип очень осторожно поставил чемодан на пол и посмотрел на Гомеса, ожидая ответа.
Оба были плохими ребятами, он это понял почти сразу. Зализанные волосы, темные очки, массивные золотые цепи, «Ролексы» с бриллиантами и все такое — типичные бандиты.
— Раньше, но сейчас болею за «Янки», — проговорил он как можно отчетливее.
Гангстеры улыбнулись и сели напротив. Он знал, что правильно произнес чертов пароль. Прямо в точку. Когда ты хорош, ты должен быть хорош во всем.
— Ваша левая рука. Покажите ее, — сказал Здоровяк.
Гомес повернул ладонь вверх и показал вырезанные на ней буквы. Здоровяк промолчал, лишь кивнул своему спутнику.
— Что означают эти буквы, никак в толк не могу взять, — сказал Гомес, — ММ? Клуб «Мао-Мао»? Или это WW?
Оба посмотрели на него как на сумасшедшего.
— Лучше заткнись и предоставь задавать вопросы нам, — сказал Здоровяк. — Мы спрашиваем, ты отвечаешь. Понятно?
— Ладно, ладно. Простите. Я ведь только спросил, что значат эти буквы. Кстати, а у вас, ребята, нет ли имен случаем? Просто так, интересуюсь.
— Видно, парень не понимает по-английски, — сказал Здоровяк, покачав головой.
— Да нет, с английским у него порядок. Просто у него память, что у комара, — заметил Высокий.
— Эй, подождите секундочку, — начал Гомес, — я не…
— Заткнись и слушай. Хорошо?
— Хорошо. Я весь внимание.
— Вот и славно. Ты хочешь провернуть эту работенку? Тогда притихни на пять секунд. Это мы говорили с тобой по телефону. Я — Хулио. Он — Иглесиас, — сказал Высокий.
— Господи, — сказал Гомес, хлопнув по столу, — вы, ребята, просто великолепны. Даже имена у вас кодовые!
— Ты доверяешь этому парню? — сказал Высокий.
— Это не кодовые имена, ясно? Нас и правда зовут Хулио и Иглесиас, — продолжил тип в белой рубашке.
— Прекрасно. — Гомес кивнул головой. — Круто. Хулио. Иглесиас.
— Дай-ка посмотреть твою газету, — сказал Здоровяк.
Он сказал это с сильным кубинским акцентом. Эти двое головорезов — прямиком из Гаваны, разве что слепой не догадается.
— На здоровье, — сказал Гомес, подтолкнув газету.
Тот раскрыл ее на странице, куда Гомес вложил все документы, о которых они договаривались: служебное удостоверение, водительские права, социальная страховка. Пока один из этих типов изучал их, другой позвал официантку и заказал три кофе с молоком.
— Мы оба опечалены смертью твоей матери, — сказал один из кубинцев, ковырнув во рту золотой зубочисткой.
— Откуда вы узнали об этом? — спросил Гомес. — Вам Родриго сказал?
— Если у тебя есть мозги, не повторяй больше этого имени. Ну, а если нет…
Гомес кивнул и посмотрел на них, убедившись: они поняли его догадки.
— Родриго? — ухмыльнулся он. — А что плохого в имени Родриго?
— Ты только что произнес его снова, тупица, — разозлился Здоровяк. — Дважды.
— Ну, я просто…
— Как ты смотришь на то, чтобы заткнуть свой чертов рот, пока мы изучаем твои бумаги?
Эти двое позвонили ему сразу же, едва он вернулся на базу после случившегося в «Мао-Мао». Перед тем как уехать из Гаваны, он еще раз сходил в больницу и попрощался с матерью. Когда выходил из палаты, она стонала от мучительной боли. Он немедля умчался домой, в Гитмо.