* * *
Все действия и герои в романе – вымышленные, любое сходство является совпадением.
Автор
Оранжевый свет настольной лампы, которую она включила в помощь верхнему освещению кабинета, не помогал. Он скорее отвлекал. Нацелившийся на документы, разложенные на ее рабочем столе, он напоминал ей огромный кружок прозрачного апельсина. Она бы с удовольствием сейчас слопала апельсин или даже два. А еще лучше – приготовила бы на гриле большущую отбивную с перцем чили, потом посыпала бы отбивную мелко покрошенными мятными листочками, налила в бокал красного вина, села бы к кухонному столу у окна. И медленно, с удовольствием, стала бы есть мясо, запивать его красным вином и смотреть на засыпанную снегом улицу.
Ум-мм, красота! Наслаждение! Вкусно есть и наблюдать тормозившую ближе к ночи городскую жизнь. Ей это жутко нравилось. С первого дня, как поселилась в этом доме, она сразу перетащила обеденный стол к подоконнику. С ее седьмого этажа прекрасно просматривался проспект аж до самого поворота на набережную, и даже крохотный кусочек моря был виден. Но это летним днем его можно было рассмотреть. Зимой, поздним вечером, оно только угадывалось. Но все равно было приятно думать, что черный глухой треугольник за самыми дальними сосновыми макушками – это море. И оно не засыпает вместе с городом, оно так же, как и днем, ворочает ледяными волнами и тоже подглядывает за ней.
Н-да…
Надя сердито оттолкнула от себя бумаги. Надо было случиться этому именно в канун Нового года! Именно этому, именно в канун Нового года! Нарочно не придумаешь! Закон подлости! Она столько планов настроила! И за город собиралась к друзьям, и на горнолыжный курорт собиралась вырваться на пару дней, и даже размечталась до Испании и Мальдив, куда ее настойчиво зазывал недавно появившийся ухажер из этих, из богатеньких, как любила называть их Лялька – ее подруга.
И теперь ее планы летят ко всем чертям! Потому что какому-то пареньку угораздило уйти из дома неделю назад и не вернуться. А через три дня после его ухода угораздило еще одному такому же уйти и не вернуться. Оба – самые обыкновенные, самые заурядные, не представлявшие интереса ни для одной криминальной структуры, не перебежавшие ни разу дорогу не то что авторитету, но даже на красный свет. Не имевшие ничего: ни состояния, ни замужних любовниц, ни обманутых женщин.
Как? Что? С чего начинать? Где искать мотив?
– Понимаешь, Надежда Иванна… – задумчиво погладил свою лысину два дня назад ее начальник Хмелев Андрей Иванович и глянул на нее с испугом. – Боюсь, это серия!
– С чего такой вывод, Андрей Иванович? Ребята перед праздником могли напиться и…
– И в море утопиться, еще скажи! – фыркнул Хмелев. – Порядочные парни, Надюша. Приличные, тихие, спокойные, законопослушные. Мне их матери весь порог слезами уже залили.
– А чего тогда пропали, раз такие порядочные? Чего в ночь из дома вышли? Куда пошли? Зачем?
Она покусала нижнюю губу, боясь, что задрожит сейчас от обиды на такой чудовищно несправедливый поворот судьбы. Не маленькая же, понимала, что дело Хмелев хочет поручить ей. И вкалывать ей теперь придется по двадцать четыре часа в сутки, и летят все ее планы к черту. Не будет поездки за город, горнолыжного курорта, и вылета за рубеж с богатеньким ухажером не будет тоже. Хорошо бы дома хоть какое-то торжество в Новый год организовать. Хоть какое-то крохотное застолье с шампанским, запеченной уткой и мандаринами. Но это если богатенький ухажер пожелает. Одной ей слушать куранты, есть утку и мандарины было неинтересно.
– Они могли просто уехать, – не хотела сдаваться Надя, пряча в стол сердитый взгляд от Хмелева.
– Без документов? Без денег? Нет, Наденька… – почти ласково возразил Хмелев. – Так не бывает. Тихие спокойные парни вышли на минутку из дома, накинув почти на голое тело куртку, сказали своим матерям, что будут скоро, и что? И пропали, как и не было их вовсе! Ни единого следа, ни единого!
– Вот именно, – буркнула она. Помолчала, подумав, потом спросила: – А с чего вдруг серия?
– Так мне кажется, – уклончиво ответил Хмелев.
– С чего вам так кажется, Андрей Иванович? – решила она проявить настойчивость.
– Ну, парни схожи по характеру, по образу жизни, опять же живут почти по соседству.
Хмелев назвал их адреса. Надя хотела было возразить, что соседство сомнительное. Дома, где проживали пропавшие парни, располагались на большом расстоянии друг от друга. Да, улица одна. Так эта улица весь их городок огибала по периметру, и протяженность ее была о-го-ого какой! С таким же успехом их соседями можно было считать полгорода!
Но возражать не стала. Внимательно слушала.
– Опрос соседей ничего не дал. Все в один голос твердят, что парни были приличными, не алкашами. Работали, родителей почитали. С соседями не собачились.
– Личная жизнь? Имелась у них какая-то личная жизнь?
– По утверждениям родителей, друзей и опять же соседей, на данный момент ребята были одинокими. Никаких серьезных отношений.
– А несерьезные? Они могли просто случайно кому-то перейти дорогу и…
– Сразу вдвоем они ее, что ли, переходили? С интервалом в три дня? – Морщинистое лицо Хмелева недоверчиво сморщилось. – Но… Всякое может быть, Надюша. Всякое. Тебе и карты в руки. Работай, милая!
И вот теперь она – милая или не очень из-за недобрых мыслей – сидела в десять вечера за столом в своем рабочем кабинете, лопатила груду протоколов допросов, лелеяла мечту о куске жареного мяса в крошках мятных листьев и мучилась оттого, что что-то упустила. Вот что-то терзало ее и мучило, какой-то намек брезжил где-то, а где точно – она не могла разобраться.
Лялька называла это приступом слабоумия. И обычно советовала «забить». Советовала приступать к работе, когда отпустит.
Надя повертела колпаком настольной лампы туда-сюда, в надежде что поможет. Яркий оранжевый круг пробежался по документам, выхватил авторучку с карандашом, потом споткнулся о рамку с фотографией Нади с Лялькой и мамой, вернулся на исходную – к разбросанным по столу протоколам.
Не помогло! Не отпустило! Ни единого проблеска. Ничего, кроме противного беспокойства, что она что-то упустила. Что-то такое, что лежало на самом виду и было таким примитивным, что зудели ладони от желания это что-то схватить и потрогать.
Но не давалось…
Нет, надо ехать домой. Пожарить мяса, налить вина, сесть на любимое место лицом к окну. Может, и озарит.
Надя собрала документы в папку, заперла в сейфе, выключила настольную лампу. Собралась за пять минут и уже через полчаса входила в свою квартиру.
Маленькая, почти без мебели, но светлая и теплая. С крохотным балкончиком из комнаты и огромным окном в кухне. Ох, как она ее полюбила! Потому что была своя, потому что была первой, потому что тут ей никто не мешал. Не мешал ходить растрепанной и непричесанной. Не мешал думать, зевать с хрустом или петь, отчаянно фальшивя. Не мешал чертыхаться, когда обжигала руки о гриль, как сейчас.