Мортен не отпускал Оливию из крепких объятий. Он стоял, наклонив к ней голову, его губы шевелились. Его слова остались между ними. Мортен знал, что для нее это было только начало, начало долгого путешествия. Грустного и болезненного. Этот путь ей придется пройти самой. Он будет рядом, если понадобится помощь, но путь будет целиком принадлежать ей.
Где-то по дороге, на заброшенной станции, ее встретит подаренный им котенок.
Стояла летняя ночь, ненастоящая, краткий миг между сумерками и рассветом, ночь, пронизанная волшебным светом, который так восхищает южан. Романтично, а для Оливии почти не заметно.
Она сидела среди дюн, в одиночестве, прижав подбородок к коленям. Она уже долго смотрела на бухту. Был отлив, оголивший большую часть берега, сегодня ночью наступит сизигия. Сидя на берегу, Оливия видела, как село теплое солнце и на сцену выплыла синеющая луна, холодная и безучастная.
В первый час Оливия была собранна и старалась мыслить рационально. Где конкретно вели Аделиту по берегу? Где лежало ее пальто? Как близко к воде они ее подвели? Где закопали? Там? Или тут? Это был способ переждать, оттянуть момент, который, она знала, наступит.
Потом девушка стала думать о своем биологическом отце. Нильс Вент. Он пришел сюда с чемоданом однажды ночью, подошел к воде и остановился. Он знал место, где произошло убийство? Знал, что его любимая утонула именно здесь? Наверняка знал, а иначе что бы он тут делал? Оливия поняла, что Нильс горевал по Аделите, что он искал это последнее пристанище, чтобы оплакать ее. Именно здесь.
А Оливия сидела за скалами и видела это. Видела этот взгляд.
Девушка глубоко вздохнула и вновь взглянула на море. Внутри нее смешивались разные чувства, которые она старалась сдерживать.
Домик. Он же пришел туда. Чтобы одолжить ее мобильник.
Оливия вдруг вспомнила его взгляд, как раз когда она появилась в дверях. Нильс слегка опешил, а в глазах появилось удивление. Как будто он увидел то, что не ожидал увидеть. Не Аделиту ли он увидел в ней? Мелькнувшую на долю секунды?
Потом наступил второй, а затем и третий час, когда уже невозможно было сдерживать эмоции с помощью собранности и рациональности. Тогда Оливия вся превратилась в ребенка внутри себя.
Продолжалось это долго. Пока не иссякли слезы и она снова не обрела способность смотреть на воду и размышлять. «Я родилась на этом берегу, — думала она. — Меня вырезали из живота утонувшей матери, в лунную ночь сизигии, такую, как сегодня. На этом месте».
Оливия уткнулась лицом в колени.
В таком положении он увидел ее, издалека. Он стоял за скалами, на том же месте, что и в ту ночь. Он видел, как она несколько часов назад прошла мимо дома и не вернулась. Сейчас она сидела на корточках, почти там же, где стояли убийцы в ту ночь.
Шум моря снова донесся до его ушей.
Оливия не заметила, как он подошел, пока он не сел рядом с ней на корточки и не замер. Она немного повернула голову и поймала его взгляд. Мальчик, который все видел. Мужчина с выгоревшими на солнце волосами. Оливия посмотрела вдаль. «С моим папой он разговаривал в Коста-Рике, — думала она, — и стал свидетелем убийства моей мамы. И ничего не знал об этом. Когда-нибудь я ему расскажу».
Оба устремили взгляд к морю. В сторону влажного широкого берега, освещенного лунным светом. По песку туда-сюда сновали маленькие блестящие крабы, похожие на сверкающие блики в серебряно-голубом свете. Между дюнами сверкали струйки воды. Багрянки еще крепче цеплялись за камни.
Когда начался прилив, они покинули берег.
За предоставление ценной информации хотим поблагодарить сержанта полиции Ульрику Енгстрём, офицера Управления Андерса Клаессона и главного редактора газеты «Ситуашун Стокгольм» Ульфа Стольта.
За внимательное и аналитическое чтение благодарим Камиллу Альгрен и Эстрид Бенгтсдоттер.
За особенный энтузиазм с самых первых секунд благодарим Лену Шернстрём из «Grand Agency», а также Сусанну Романус и Петера Карлссона, издателя и редактора издательства «Norstedts».