Йелле знал, что его ждет. Он думал об этом всю дорогу до фургона. Он будет заниматься любовью с Одноглазой Верой. Мысль эта посетила его еще на площади Медборйарплатсен. Постепенно мысль переросла в нечто другое. В вожделение. Или в похоть.
Вера шла с Йелле бок о бок. Сидела рядом в метро. Молча стояла рядом, когда они поднимались на 66-метровом эскалаторе в районе Вэстра Скуген. Взяла его под руку, когда они шли через лес Небытия, и за все время не произнесла ни слова. Йелле полагал, что она думала о том же.
Она и вправду об этом думала. Что-то происходило с ее телом. Температура внутри изменилась, стала выше. Вера знала, что обладает привлекательным телом, пышным, с избежавшей кормления детей грудью, которая заполняла немаленькие чашечки в те моменты, когда Вере приходило на ум использовать лифчик. Делала она это нечасто. За свое тело Вера не переживала. Оно откликнется. Оно всегда откликалось, когда это было нужно, что в последний раз случалось очень давно. Вера была в предвкушении и нервничала. Ей хотелось, чтобы все сложилось удачно.
— Там, в шкафу, есть кое-что для разогрева. — Вера показала на фанерный шкафчик за спиной Йелле.
Он повернулся и открыл дверцу. Там стояла маленькая бутылка водки «Эксплорер», наполовину полная или пустая, это как посмотреть.
— Будешь? — Йелле взглянул на Веру.
Она зажгла висевшую на стене медную лампу. Ее слабого света было вполне достаточно.
— Нет, — ответила она.
Йелле закрыл шкафчик и снова взглянул на Веру:
— Может, мы…
— Давай.
Сначала Вера спустила верхнюю часть платья, в то время как Йелле неподвижно сидел напротив. Он смотрел на ее обнаженные груди. Он видел их впервые без одежды и чувствовал, как твердеет у него под ширинкой. Йелле не прикасался к женской груди больше шести лет. Даже в мыслях. Его никогда не посещали сексуальные фантазии. Сейчас он сидел напротив пары красивых грудей, которые красиво оттенялись приглушенным светом. Йелле начал стаскивать с себя рубашку.
— Тесно здесь.
— Ага.
Вера сняла платье целиком, спустила нижнее белье до икр и немного отклонилась назад. Теперь она была полностью голая. Йелле встал и стянул вниз все лишнее. Он заметил, что член стоит под давно забытым углом. Вера тоже это отметила и слегка раздвинула ноги. Йелле чуть наклонился, провел рукой по Вериному бедру. Оба не спускали друг с друга глаз.
— Хочешь, погасим свет? — спросила она.
— Нет.
Скрывать ему было нечего. Йелле знал, что Вера все понимает, знает, кто они, и это его не тревожило. Если ей хочется оставить свет, он не против. Женщина перед ним — такая, какая есть, и сейчас он будет заниматься с ней любовью. Опустив руку к ее лону, Йелле почувствовал, насколько влажным оно стало. Он провел пальцами по ее нежной коже, а Вера обхватила его член правой рукой. Потом она закрыла глаза. Время для нее остановилось.
Парни притаились в темноте чуть поодаль. Они знали, что надежно спрятались. Слабый свет из овального окна фургона едва выходил наружу, но его было достаточно, чтобы видеть, что происходит внутри.
Одноглазая Вера легла на узкую койку. Под головой лежала подушка. Одну ногу Вера поставила на пол, чтобы Йелле мог свободно расположиться на ее теле. Он легко вошел в нее, но сделал это осторожно, медленно.
Вера тихо вздохнула. Ну, вот и всё. Они занимаются любовью. Их тела поднимались и опускались мелкими ритмичными толчками. Койка ограничивала движения, что заводило их. Йелле начал двигаться быстрее, Вера поспевала за ним.
В темноте снаружи светил маленький незаметный огонек камеры мобильного телефона.
Вера почувствовала, когда Йелле достиг пика, и сама почти в это же мгновение испытала эйфорию. Он еще был внутри, когда по ее телу прошло последнее содрогание. После она уснула.
Йелле долго оставался внутри, пока член не выскользнул сам по себе. Локоть болел. Йелле опирался им о стену. Он осторожно встал и сел на край. Смотрел на спящую Веру, слышал ее ровное дыхание, такое нетипичное для нее. Йелле видел и раньше, как она засыпала или отключалась, когда не раз сидел около нее ночами. Здесь. В фургоне. Не ложась спать.
Ночи напролет Вера боролась, чтобы не сломаться. Чтобы не сдаться навязчивым маскам, крутившимся в ее мозгу и пытавшимся вырваться наружу. Иногда Йелле часами обнимал ее, тихо говорил о свете и тьме, о самом себе, о чем угодно, что могло удержать ее здесь. Это помогало. Вера отключалась, положив голову ему на грудь, прерывисто дыша. Сейчас она дышала гораздо спокойнее.
Йелле наклонился над ее лицом и аккуратно потрогал маленькие белые шрамы. Он узнал связку ключей. Он несколько раз слышал эту историю. И каждый раз в нем закипала беспомощная ярость. Поступать так с ребенком?!
Йелле накрыл Веру пледом, встал и пересел на другую койку. Механически оделся и лег. Он лежал довольно долго. А потом поднялся, стараясь не смотреть на Веру. Осторожно закрыл дверь. Йелле не хотел будить ее и объяснять то, что не мог объяснить. Почему он уходил. Он просто уходил. Повернувшись спиной к фургону, прямо через лес.
Через Небытие.
* * *
Наконец Бертиль Магнуссон собрался с духом у моста Юргордсбрун и решил действовать. Как, он еще не продумал. Не до конца. Первым делом он отключил мобильный. Он рассматривал возможность сразу же поменять номер, но это показалось ему рискованным. Тогда Вент позвонит ему напрямую, на виллу, а Линн может снять трубку. Не лучшее развитие событий. Катастрофа. Поэтому Бертиль удовольствовался тем, что отключил телефон. Лучше засунуть голову в песок и надеяться, что этим все ограничится. Одним звонком.
Прежде чем поехать домой, Магнуссон заглянул на Свеавэген, где находился главный офис. Работники купили цветы и шампанское. Все сотрудники были причастны к его награде. Никто не упомянул о демонстрации во время церемонии. Лояльность достигала ста процентов. Нелояльному сотруднику быстро находили замену.
В своем кабинете Бертиль по телефону прокомментировал телерепортаж о «МВМ». Крайне неприятный репортаж. Дав комментарий, он попросил секретаршу написать пресс-релиз, подчеркивающий, как «МВМ» ценит полученную награду и как она, в свою очередь, дает предприятию стимул продолжать шведскую добычу за границей. В Африке в том числе. Бертиль брал быка за рога.
Сейчас он подъезжал к вилле в Стоксунде. Время было позднее, и он надеялся, что Линн не додумалась пригласить всяких встречных-поперечных. Сил на празднование у него не осталось.
Она никого не пригласила. Линн приготовила простой ужин на двоих на террасе. Она знала своего мужа. Они принимали пищу в относительной тишине, пока Линн не отложила приборы.
— Ну как?
Когда она задавала вопрос, ее взгляд скользил по воде.
— Хорошо. Ты имеешь в виду с…
— Нет, в общем.