Ленка смотрела на него расширенными от потрясения глазами, не понимая, что здесь происходит и что Денис ей сейчас втолковывает.
– Есть хочешь? – буднично спросил Арбенин, окончательно сбивая Лену со всех толков и резонов.
– Ты что, не понял, что я говорила? – возмутилась она.
– Я понял, – спокойно ответил он. – Глупости ты говорила: ты плохая, алкоголичку не вылечила, а сын у тебя из «бывших». Так есть хочешь?
– Хочу, – кивнула растерянная вконец Ленка.
– Вот и молодец! – похвалил Денис.
Встал одним красивым движением и, направляясь в кухонную зону, по ходу спросил бодрым, почти веселым голосом:
– Что-нибудь еще хочешь?
– Ванну и спать, – не выходя из ступора ошарашенного, призналась Лена.
– Будет и ванна, и спать. Может, пальто все-таки снимешь?
Денис заснуть не мог.
Лена не сказала больше ни одного слова. Пока она ела, он наполнил ей ванну, помог раздеться и забраться и вытащил вскоре, потому что она засыпала прямо в воде. Облачил в свою пижамную куртку, которую сам никогда не надевал, предпочитая спать голым, но в гардеробе имел. Пижаму приобрела еще Виктория, в рамках программы «окультуривания» Дениса.
Он прижимал спящую Лену к себе, тихонько поглаживал, чтобы не разбудить, а успокоить и во сне, и думал.
Это обвинение, которое она себе вынесла, совершенно нелогичное, иррациональное, закрепилось в ней рефлексом. Рефлексы, как всем известно, закрепляются не только поощрением, но и наказанием, как приятными эмоциями, так и болезненными.
Ленка, находясь в глубоком продолжительном стрессе, переживаниях и усталости от опекунских проблем, вымотанная до предела, услышала пояснения врача нарколога по-своему, решив, что в лице Василия забирает у Верки ту самую мотивацию, цель начать новую жизнь. И обвинила себя навсегда. Странно и поразительно для такой сильной, умной, глубокой женщины, так много прошедшей в жизни!
У каждого свои заскоки, даже у самых мудрых, грамотных и знающих, – у каждого!
Он, вон, все себя калекой числил, жил с уверенностью в своей ущербности, смирился с тем, что ни одной женщине он такой не нужен и неприятен.
Пока не появилась Елена Невельская и не прочистила мозги! Несколькими фразами, нежностью и полной отдачей, растворением в соединении любовном – искренне, честно, сильно, как никто и никогда!
Денис почувствовал, что Ленка проснулась, она не двигалась, не шевелилась, он просто понял – проснулась.
– Денис? – позвала шепотом.
– Да.
– Сколько времени?
– Почти три часа, – дотянувшись до сотового на тумбочке, ответил он.
– Мне надо ехать.
– Васька один?
– Нет, с Зоей Львовной.
– Утром поедем.
– А ты куда поедешь?
– Сначала в Москву, а оттуда полетим в Казань. Спи, тебе отдохнуть надо.
– Я не поняла, ты что, хочешь с нами лететь?
– Да, – односложно утвердил Денис. – Спи.
– Да не могу я спать! – села на кровати Ленка. – Зачем тебе это?
– Лен, не шуми. Просто еду с вами, и все.
– Да зачем…
Она не договорила, Денис дернул ее на себя, обнял, закопался рукой в волосы, чуть откинув ей голову назад.
– Я знаю только один способ, чтобы ты перестала задавать вопросы.
Этот способ был известен и Лене, главное – весьма действенен и невероятно приятен: просто помолчать, целуясь.
Поцелуем не ограничилось. В секунду загоревшись жаром желания, Ленке хотелось раствориться в нем полностью, мыслями, телом, болями, очиститься, забыть, разделив с Денисом только радость и восторг, и она спешила, рвалась! А он не отставал, ему требовалось утвердить телом свое обладание этой необыкновенной женщиной. И то, что он ей сказал: «Я не отпущу тебя от себя!» – Денис доказывал это нежно и сильно, брал, утверждаясь ее мужчиной!
Она сразу заснула. Денис отдышался, поцеловал ее в волосы, улыбаясь этому ее «замученному» сну, да так и заснул с улыбкой на губах.
На кладбище, продуваемом промозглым ветром, от которого не спасало припекающее солнышко последних мартовских дней, на самом его краю, похоронили Веру Дроздову.
Ленка передала Ваське большой букет красных роз и подтолкнула легонько в спину:
– Положи.
Васька, помедлив немного, взял у Лены цветы и положил на свеженасыпанный могильный холмик.
Разборки Василий Федорович устроил сразу, еще во дворе школы, когда Лена с Денисом приехали забирать его с занятий.
– Говори немедленно, что случилось! – потребовал он у Лены.
– Вчера умерла твоя мама, – сообщила Лена.
– И ты из-за этого такая была?
– Да.
– Лен, вообще-то у меня одна мама, и это ты, зачем ты так переживаешь? – степенно, рассудительно сказал Вася.
– Васька, она твоя родная мама, она тебя родила и любила, но, к сожалению, она была больным человеком, и я не смогла ей помочь.
– А почему ты должна была ей помогать?
И Лена увидела, как он злился, прищурив глаза, смотрел на нее своим недетским взглядом.
– Сейчас уже не имеет значения, у нас самолет через три часа.
– Я не полечу, не хочу! Это чужая мне тетка! – зло заявил мальчик. – Я ее не помню совсем, помню только, что есть все время хотел и боялся очень ее и мужиков тех страшных, я даже не помню сейчас, как они меня били, а то, что боялся сильно, помню!
Лена уговорила, настояла. Может, и не уговорила бы, но, когда Васька узнал, что с ними летит Арбенин, почему-то согласился без дальнейших препирательств.
Денис не разрешил Лене заниматься организацией похорон, взял это на себя.
– Хватит с тебя здешних чиновничьих кабинетов. Пойдите с Василием город посмотрите, а то он города родного и не видел.
Через два дня они хоронили Верку.
Лена наклонилась к Ваське, взяла в руки его ладошки и, заглядывая ему в глаза, нежно объяснила:
– Васенька, тебе надо с ней попрощаться и простить ее. Совсем простить.
– Зачем? – пожал плечами Васька, отворачиваясь от Лены. – Она мне никто, и я ей никто.
– Нет, Василий Федорович, она твоя мать. Глупая, непутевая, слабая, больная, но твоя мать. Ты себе потом в жизни не простишь, если не попрощаешься с ней и что так и остался обижаться на нее, не отпустил с миром. Это нужно и тебе, и ей. Прости ее.
– Ладно, – подумав, согласился Васька, – только вы отойдите, я один с ней поговорю.
Они отошли, чтоб не мешать, Арбенин обнял Ленку, а она все высматривала из-за его плеча, как там Васька. Он что-то тихо говорил, засунув руки в карманы куртки, обращаясь к Веркиной фотографии, с которой она улыбалась ему, молодая и веселая. Поговорил и неторопливо двинулся к ним.