Официанты и водитель дружно загрузили подружек в машину, следом сел Степан и Вера, которой не оставалось ничего иного, кроме как позволить Степану самому командовать спасением незадачливых приезжих из столицы. От одной мысли о том, что она могла оказаться с Иркой и Леной, пребывающих в мертвецки пьяном состоянии, без Степана, взвалившего на себя всю работу, у нее похолодело в груди. Именно сейчас его энергия была незаменимой!
Такси быстро домчало их до гостиницы, и Степан, заручившись помощью водителя (и как он только смог с ним договориться?), потащил девчонок наверх – благо, нужно было подняться всего-то на второй этаж. Наблюдая за всем этим, Веру так и подмывало узнать у Степана, а как его фамилия – и не состоит ли он в родстве, например, с какими-нибудь героическими людьми – уж больно его сегодняшний поступок похож на безмолвный и безымянный подвиг. Но она так и не решилась, а только со слабой улыбкой наблюдала, как Степан с водителем заносят ее подружек в номер и укладывают их на одну кровать. По всей видимости, они старались действовать очень осторожно, и им можно простить несколько ссадин и синяков, оставленных на телах подружек в процессе доставки их тел по назначению.
Конечно, о том, чтобы раздеть и уложить девчонок, как положено, не могло быть и речи. И пусть скажут спасибо, что спят в кроватях в гостинице, а не где-нибудь в обезьяннике в ближайшем отделении полиции! А такое вполне могло случиться, не предложи Степан ненароком зайти в клуб. Глядя на похрапывающих и бормочущих что-то во сне подружек, Вера пыталась понять, как же теперь быть со Степаном, который не торопился уходить, но все более и более настойчиво намекал на то, что не прочь остаться в гостях и переночевать вместе с Верой – что пока никак не входило в ее планы, даже несмотря на весь его запредельный героизм.
В ответ на его немой вопрос, она лишь кивнула на место на кровати рядом с собой и тихо пробормотав, что утро вечера мудренее, и она готова продолжить их общение только после долгого сна, провалилось в забытье, наполненное трансвеститами, гигантскими бутылками с водкой, Степаном со звездой Героя Советского Союза на лацкане малинового двубортного пиджака и воем сирен полицейских машин, увозящих Ирку и Лену в обезьянник.
Когда Вера проснулась, было около десяти часов утра. Голова и все мышцы болели, шея затекла, и в зеркало смотреть не хотелось совсем – по крайней мере, пока не примет душ. Горячие водные процедуры могли поставить на ноги и привести в божеский вид даже утопленника – прости господи! И это, конечно, веселая питерская шутка, которые здесь, как известно, любят и ценят!
Однако ж, настроение вполне ничего! Как оказалось, Степан всю ночь проспал рядом с ней на одной кровати и тоже, само собой, в одежде. А она даже и не помнила, что разрешила ему остаться! Вот что общение с пьяными подругами, очарованными обществом трансвеститов, делает – поневоле перестаешь понимать, что происходит.
Вера смотрела на Степана и пыталась вспомнить, домогался он до нее ночью или нет. Потом все-таки пришла к выводу, что нет, а если и домогался, то очень вежливо и интеллигентно (так, что она ничего не почувствовала), и пошла в ванную. Проверив, хорошо ли она закрывается изнутри – на случай, если ее воспитанный герой решит тоже поплескаться после неудобной ночи в одежде – Вера с наслаждением запрыгнула под горячие струи воды, льющиеся сверху. Будь ее воля, она провела бы в ванной комнате где-нибудь с полчасика, но сейчас нужно было торопиться – как-никак, их поезд отправляется обратно в Москву немного после полудня, а ей еще хотелось побродить по городу.
Через десять минут Вера окончательно пришла в себя. Завернувшись в толстый банный халат, она вынырнула из ванной с четким намерением потихоньку одеться и выскочить из номера – так, чтобы никого не разбудить. Но тут она вспомнила о Степане, которого негоже было оставлять одного в обществе ничего не помнящих подружек, и решительно отправилась его будить.
Степан проснулся моментально, как только она коснулась его руки. Было такое чувство, что он уже и не спал, а только ждал, когда Вера выйдет из душа. Он открыл глаза и улыбнулся ей. Вера смущенно отошла от кровати и принялась перед зеркалом расчесывать волосы, позволяя Степану заниматься своими делами. Через несколько минут Степан вышел из ванной, слегка освеженный и очень даже сильно смущенный. Сейчас он напоминал Вере какого-то студента-филолога, которого застали его соседи по комнате в общаге за чтением Илиады в оригинале.
Молчание затягивалось. Вера спиной чувствовала, что он хочет сказать ей что-то важное для него, но не решается. Она указала ему на спящих подружек и шепотом предложила пойти куда-нибудь позавтракать. Было видно, что он очень обрадовался и с большим энтузиазмом (но тоже шепотом) принялся рассказывать ей о ресторанах и кафе, где можно вкусно и совсем недорого поесть. Вскоре они вышли из гостиницы и направились в сторону ближайшего достойного заведения – обоим было необходимо подкрепиться. Кофе, горячие колбаски, пару свежих круассанов, еще кофе, а потом еще и тирамису – и вот, настроение приподнятое, и еще есть время насладиться видами и обществом друг друга!
Вера рассказала Степану, что ей скоро уезжать, и увидела, как он сник. Ей стало понятно, что ему страсть как неохота отпускать ее – но какое он имеет на это право? Здесь одного только ночного героизма мало – никто же ведь не заставлял его заниматься перетаскиванием тяжестей в виде Иркиной и Лениной тушки! Но пока что у них еще было время, и они, выпорхнув из кафе, решили съездить в Петергоф. Самый быстрый способ добраться туда – просто заказать такси. В воскресенье пробок в городе почти не было, и движение совсем свободное. В телефонной книге Степана оказалось не менее десятка номеров службы такси, и уже через семь минут перед ними припарковалась заказанная машина.
Степан не стал садиться вперед, как это часто принято у мужчин, но предпочел ехать рядом с Верой на заднем сиденье. В течение всего пути он предпринимал не сильно смелые попытки прижаться к Вере посильнее, а заодно и не мог найти место своим рукам. Вера, впрочем, не отодвигалась – все равно спустя несколько часов они больше никогда не встретятся, так почему бы и не поприжиматься, как в школьной юности? Тем более, ей и самой сейчас хотелось немного наивной романтики, не отягощенной обязательствами и пафосными обещаниями. Между тем, езда оказалась очень комфортной – машина катила без остановок, и Степан всю дорогу рассказывал Вере о мелькавших снаружи видах. Вера чувствовала себя как-то особенно тепло и уютно, что давно уже с ней не случалось, и она благодарно улыбалась Степану.
Вскоре они подкатили к кассам Петергофа, Степан расплатился с водителем, и они торопливо ринулись в парк – времени было совсем в обрез, а посмотреть хотелось еще очень много. Веру переполняло предвкушение, сродни вчерашнему – прогулка по дворцовой усадьбе обещала быть очень интересной. И даже капризное питерское солнышко вышло из-за туч, и солнечные лучи празднично освещали чудесный парковый ландшафт. Конечно же, виды Петродворца, его парков и фонтанов были знакомы любому первокласснику. Вера, например, чувствовала себя, как будто возвратившейся домой. Ей было очень хорошо, и она могла бы бродить по тенистым парковым дорожкам еще очень и очень долго. Величие «русского Версаля» было непередаваемым – да так, что его французский прародитель выглядел по сравнению с ним захудалым домишкой с таким же захудалым и неубранным парком. Здесь все было пропитано имперским духом и настоящим величием, а дышалось так, как может дышаться только на море!