Можно отправляться в путь! Тимофей связался с Горбом и выяснил, что тот как раз заканчивает с закупками, а капитан на яхте (небольшая, но шесть человек поместятся легко) уже ждет их в условленном месте – и будет ждать столько, сколько необходимо.
Из офиса они вышли, нагруженные огромными баулами, сели в микроавтобус и в сопровождении местной полицейской машины (мало ли что – вдруг, кому– то захочется поинтересоваться, а что это за подозрительные личности разъезжают по солнечному Бангкоку?) на бешеной скорости понеслись по направлению к причалам.
Тимофей позволил себе слегка улыбнуться – в любом случае, он действует – действует эффективно и последовательно. Как учили Тимофея в спецшколе еще во время его юности – каждое действие есть просто результат действий меньшего калибра, и любой успех разбивается на короткие шаги – как мозаика всегда складывается из мельчайших составляющих! Оставалось только надеяться, что все его усилия не напрасны!
* * *
Высоковский не находил себе места. Он пробовал заставить себя работать, но бесполезно! Все валилось из рук, сердце время от времени давало сбой, и тогда продюсер чувствовал, что близок к инфаркту. А ведь всего лишь сутки назад он радовался жизни, как младенец – дело спорилось, материал копился, Вера была просто умницей, и даже Степан оказался не таким уж и увальнем! По крайней мере, сам продюсер и Вера смогли сгладить его огрехи, так что картинка получалась вполне удобоваримой. А сцена в клубе была просто потрясающей – таким танцам могли позавидовать даже звезды Голливуда, и все это счастье досталось Высоковскому совершенно бесплатно!
И вот теперь жуткое чувство, что его жизнь подошла к концу, не отпускало продюсера! А также и благосостояние, и душевное умиротворение, и вообще всё – всё кончено!
– Как же так? – единственный вопрос, которые он задавал себе уже на протяжении многих часов, – и почему всё это произошло именно со мной? Вернее, почему это произошло с нами? – хотя Высоковский и считал себя отдельным, но он по-настоящему привязался к Вере, а Степан был для него почти как сын.
Продюсера душило чувство бессилия. За последние, наверное, двадцать лет он привык легко решать любые проблемы, с которыми сталкивался на пути. И неважно, что это – люди, обстоятельства, личные дела или наезды бандитов. Все можно было уладить, со всеми договориться – главное, иметь холодную голову, трезвый расчет и силу за собой. И хотя Высоковский был не столь богат, как Надомников-старший, все же и у него водились значительные деньги, которые он удачно трансформировал в связи – в среде богемы и на самой вершине властного Олимпа, включая даже руководителей думских фракций и высших чиновников из администрации президента.
В итоге под вечер Высоковский решил основательно напиться – ничего другого ему не хотелось. Хотя, как показывает практика, алкоголь – одно из худших средств, из (как считается) способствующих освобождению от ненужных мыслей. На самом деле – от него только тяжесть и тоска, в которую Высоковский немедленно и впал, стоило ему опрокинуть первую стопочку водки.
И хорошо, что никто из подчиненных не видел, как тяжелые медленные слезы текли у него из глаз, стоило ему вспомнить своих молодых друзей, их улыбки и голоса.
* * *
– Может, ты соизволишь рассказать своему боссу, где ты сейчас и что делаешь? – Тимофей услышал в телефонной трубке голос Надомникова– старшего. В Москве была ночь, но олигарх звонил не из Москвы, а с борта самолета по пути в Бангкок.
Поскольку вчера трубка Тимофея осталась на острове, он пропустил первый шквал звонков, которыми его атаковали немедленно после получения известия о пропаже Степана. И вот теперь пришло время отвечать.
Голос Арсения Петровича не оставлял Тимофею никаких надежд, в нем звучали грозные нотки – буря, переходящая в необузданную ярость, была на подходе.
– Докладываю! – Тимофей заранее обдумал ответы и решил, в его случае нужно говорить правду и только правду и надеяться, что пока этого будет достаточно, и ему дадут шанс исправиться. – Арендовал катер, двигаюсь к островам, буду разбираться на месте – для начала прочешу всё вокруг, возможно, найду зацепки!
– Зацепки, говоришь? А разве не тебе было поручено охранять Степана, и разве не с тобой полетели еще двое?
– Так точно, Арсений Петрович, виноват, Арсений Петрович! – Тимофей отодвинул от уха мобильник, немного отстраняясь – лучший прием, позволяет увидеть, что собеседник – там, а ты здесь!
– Что ты меня лечишь своими «таками»! Ты думаешь, меня они устроят? – Арсений Петрович не выдержал и заорал в трубку, как Иерихонская труба, – ладно, с тобой будем на месте разбираться, а пока выкладывай свои предположения – и поподробнее! И еще, я надеюсь, ты не собираешься сбежать?
– Никак нет! – Тимофей вновь пододвинул телефон к губам, – я считаю, что я в команде, готов понести наказание, но уверен – в итоге все будет хорошо!
– Да, твои бы слова, да богу в уши! – Арсений Петрович тяжело дышал, но чувствовалось – первый заряд гнева он уже выпустил, и сейчас ему легче держать себя в руках. – И на чем же основывается твоя уверенность? Молчишь? Или ты совсем не уверен? Ладно, будь на связи, я скоро появлюсь, и докладывай, если узнаешь что-то новенькое! И помни, Тимофей! – Арсений Петрович на секунду запнулся, потом продолжил мрачным голосам, – если случится непоправимое, вам всем несдобровать! Ты уж извини!
– Я и не сомневался! – Тимофей кинул трубу в карман и пошел на корму. Яхта медленно выруливала с акватории порта, чтобы набрать скорость и ринуться в открытый океан. На яхте помимо капитана были еще двое матросов – механики. Они украдкой глазели на странных суровых людей, похожих на наемных убийц, взошедших на борт. При них были огромные сумки, и один из матросов случайно подсмотрел в открытую дверь каюты, как из сумок достают автоматическое оружие, после чего немедленно стал молиться – вместе со своим товарищем.
* * *
Костер в импровизированном камине (яме) давно догорел, но угли все еще тлели и давали ощутимое тепло. Вера проснулась и долго лежала в предрассветной темноте. Тишина вокруг стояло просто невообразимая, и лишь звук падающей в озеро воды свидетельствовал о том, что Вера все еще находится в пределах мироздания, а не вознеслась на небо – в край вечного покоя и сумрака.
Открывать глаза не хотелось. Крепкий сон сменился полудремой, наполненной детскими воспоминаниями. Перед Верой одна за другой вставали картинки ее беззаботного детства: деревня в Самарской области, она – вместе с отцом ухаживающая за старенькой благодарной лошадкой в стойле, ночной побег от бабушки в компании юнцов и костер из шпал (они разожгли его прямо возле железнодорожной насыпи, чтобы не замерзнуть в степи), речка с глубокими омутами, где они ловят сомов на удочку с крючком, изготовленным из жесткой проволоки и с насаженным на него куском мяса.
Все это было так недавно и уже так давно! И почему детские воспоминания часто являются нам только в минуты грусти, в минуты, когда, кажется, все кончено? Они, как спасательный плот, островок, где мы можем отдохнуть, как самое светлое и самое радостное, что в нас есть! Они одновременно дают нам силы, позволяют очиститься и заставляют плакать, навсегда провожая мимолетное детство, что ушло и никогда не вернется!