– Кто в Москве стоит за этим каналом спайсов? – строго спросил Орлов и, выждав минуту, повернулся и зашагал к двери. Неожиданно Ергачев ответил, по-прежнему не поднимая головы:
– Ясное дело, что не я организовал все это. Вы все время пытаетесь меня заставить назвать других, а мне никто не предложил никаких гарантий.
– Гарантии? – резко развернулся в его сторону генерал. – Гарантии вам нужны? А священник вам не нужен? Грехи замаливать? Вы хоть представляете, сколько жизней вы угробили со своими спайсами? Отдаете себе отчет в том, какой ущерб вы нанесли молодому поколению своим товаром?
– Нормальные не курят эту гадость, – проворчал Ергачев. – А те, кто курит, они и без меня нашли бы отраву. Нечего меня винить во всех смертных грехах.
– Видите, – раздраженно покачал головой Орлов, – он даже не раскаивается. Дай ему сейчас вторую жизнь, и он снова бы занялся этой гадостью, только постарался бы не попасться.
– А чего вы меня стыдите? Это я на суде каяться буду. Каждый зарабатывает, как умеет.
– Хватит с ним валандаться, – махнул рукой Орлов. – Отправляйте в СИЗО, пусть теперь им следователи занимаются. Улик достаточно, обвинение ему быстро предъявят. А вот если поумнеет и пойдет на сотрудничество со следствием…
Ергачева увезли. Гуров и Крячко занялись рапортами, которые обязаны были лечь в оперативные дела. Минут пятнадцать в кабинете стояла тишина, нарушаемая лишь мягкими щелчками двух клавиатур, и мягкий сигнал внутреннего телефона прозвучал в этой тишине даже как-то уютно. Почти по-домашнему.
– Ну, – поднимая трубку, сказал Крячко, – или Петр по нас соскучился, или одно из двух.
Гуров неопределенно хмыкнул, продолжая набирать текст рапорта, когда до него дошло, что напарник что-то долго молчит и слушает. Наконец Крячко сказал: «Да, проводите… обязательно», – и положил трубку. Гуров вопросительно посмотрел на друга.
– Ты не поверишь, – расплылся в улыбке Крячко, – к нам пожаловала госпожа Ергачева.
При этих словах Лев решительно отодвинул клавиатуру и спросил:
– Ты понимаешь, зачем она могла прийти?
– Я думаю, что она пришла спасать свой собственный мир от разрушения. Она жила так хорошо и удобно, а теперь это все готово рухнуть. И что ей делать, как ей жить? Особенно если «с конфискацией»? Я думаю, она пойдет на все, только бы помочь мужу.
– И не ради него самого, – согласился Гуров. – Он для нее – фундамент!
В дверь вежливо постучали, и, не дожидаясь ответа, она открылась, а на пороге кабинета появилась Ирина Ергачева. Сегодня она была одета очень строго, даже скучно. Деловой костюм, телесного цвета колготки. Гуров быстро понял, что в ее образе было не так. На Ергачевой не было абсолютно никаких украшений. Вид суровый, и даже глаза ее были сосредоточенны и мрачны.
– Проходите, Ирина, – с готовностью поднялся со своего места Крячко и пододвинул женщине стул, приглашая сесть поближе к столу Гурова. – Садитесь, садитесь.
– Я пришла поговорить с вами, – хриплым от волнения голосом заявила Ергачева. – Я не знаю, кто там у вас какую роль играет. Мне пытались объяснять, что такое уголовный розыск и что такое следователи, но я не поняла. Просто помню, что вы давали мне определенные гарантии за мою помощь… Я тогда вам не все рассказала.
– Значит, утаили, – покачал головой Лев. – А мы вам поверили со Станиславом Васильевичем, не дали ход этому скандалу с вашим любовником, наркотиками…
– Перестаньте! – поморщилась она. – Этого ничего больше нет и не будет. Я должна спасти мужа. И готова на все ради этого.
– Опять обманете, – уверенно констатировал Крячко, пододвигая второй стул и усаживаясь напротив гостьи.
– Вы убедитесь, что я вас не обманываю. Я и тогда не обманывала. Просто, если бы я тогда в санатории рассказала вам все, вы бы моего мужа сразу арестовали. Я всего лишь защищала свою семью. А теперь он так и так арестован. И я расскажу вам все, чтобы облегчить его судьбу.
– А что, – с улыбкой посмотрел на Крячко Гуров, – логично, а? Поверим еще раз?
– Я вам прошлый раз сказала правду, что Полунин был моим любовником, – торопливо начала говорить Ергачева. – И муж знал… догадывался об этом. Но он ничего не мог поделать. Не потому, что зависел от моей семьи, рисковал своей карьерой. Леонтий ведь в определенном смысле тряпка. Я подозреваю, что и с Полуниным он обо мне разговаривал не раз. Но как разговаривал… просил оставить меня в покое. И с этой контрабандой… Вы думаете, там только Леонтий этим занимается? Да все они там живут за счет этого. Чего только не разрешают ввозить, лишь бы деньги платили за «крышу»!
– Ну, тут вы палку перегибаете, – покачал головой Гуров. – Вам поверь, так вся граница нашей страны как решето и все таможенные чиновники продажные. Это несерьезный разговор. Сейчас речь идет о преступлении вашего мужа, и только о нем.
– Хорошо, может, я и правда сгущаю краски. Но Леонтий был простым исполнителем. Он не организатор, не идеолог. Он просто слабый человек.
– Слабый человек, – усмехнулся Крячко, – каким вы рисуете своего мужа, не смог бы выполнять на границе такую важную роль. А ведь он отвечал за беспрепятственный проход партий спайсов. Пусть не он организовал канал, но руководить исправной работой прохода тоже нужно уметь. И иметь для этого характер, волю, уметь давить на других.
– Он любил деньги, – потухшим голосом ответила Ирина. – И когда он увяз в этом деле, его просто заставляли, шантажировали. Обещайте приложить все силы к тому, чтобы максимально обелить моего мужа, доказать, что он в этом деле седьмая вода на киселе. А я скажу вам, кто его начальники, кто его заставлял все это делать, кто это организовал.
– А вы это знаете наверняка? – с сомнением спросил Гуров.
– Вы забыли, какая я? – с горькой иронией произнесла женщина. – Подобные мне готовы и с начальством мужа, и с его друзьями, и просто с симпатичными мужиками в постель ложиться, поэтому обычно много знают. Пусть я в ваших глазах потаскуха, но я ведь не дура. Я много чего слышала.
– Хорошо, мы обещаем вам, – серьезно ответил Гуров, – что, если вы окажете следствию реальную помощь в установлении истинных организаторов этого преступного бизнеса и дадите подтвержденную информацию, что ваш муж был лишь рядовым исполнителем, вынужденным заниматься этой преступной деятельностью под давлением…
– Да, да! – Глаза Ергачевой мгновенно загорелись. – Как вы удачно сформулировали. Именно так!
– Тогда мы договорились, Ирина. Наказание ваш муж понесет, это неизбежно. Но вот что важно – каков будет этот срок заключения. И, видимо, он после суда не сможет занимать постов в подобного рода структурах. Вы готовы к этому?
– Готова!
Через час и двадцать минут колеса «Як-42» снова коснулись бетонной полосы, но теперь уже в аэропорту Домодедово. Заветная сумка лежала на полке ручной клади, поэтому Владимир Пыжов не сомкнул глаз за все время перелета. Он не особенно волновался. Обычное задание, обычная работа, может быть, немного специфическая. Но главное, что за эту работу хорошо платили. Она вообще приносила удовлетворение Пыжову, когда-то носившему погоны, тем, что организовывалось все очень четко. До мелочей. Никаких неожиданностей, никаких накладок. Даже в саратовском аэропорту ему не пришлось протаскивать сумку через досмотр, где содержимое просветили бы и… Нет, сумку ему передал человек, уже когда группа пассажиров шла к самолету.