Мы устроились за угловым столиком в «Старбакс». Усаживаясь, я боковым зрением поймала пятно яркого света за окном, но когда посмотрела туда внимательнее, ничего особенного не увидела.
Брук скользнула в мягкое кресло напротив и, не двигаясь, наблюдала, как я насыпаю сахар в чай.
– Так, наша задача – за ближайшие несколько часов подобрать тебе шмотки. Гэбриел взбесится, если я верну тебя в одном жалком пальтишке.
– В жалком пальтишке? Это же «Шанель»! Ты видела ценник? – возмутилась я. Мне и без того было стыдно, что Брук вынудила меня потратить столько денег с золотой карточки Гэбриела.
– Деньги – ерунда. У нас есть проблемы посерьезней.
– А именно? – поинтересовалась я, откусывая маленький кусочек от эклера, с трудом удерживаясь, чтобы не затолкать пирожное в рот целиком – так аппетитно оно выглядело.
– А именно: жить день за днем, пытаясь никого не убить, – шепнула она.
Решив, что Брук намеренно пытается запугать меня, я ответила с напускным равнодушием:
– Но вы ведь все равно убиваете…
– Да, случается иногда… Мы питаемся, только испытывая в этом крайнюю необходимость. Из спортивного интереса мы не убиваем. Такое условие поставил Гэбриел, иначе он не станет нас терпеть. Он же ангел, и все такое… – усмехнулась Брук.
– Я в курсе.
Юная вампирша явно расстроилась, что ей не удалось меня удивить, но напор не ослабила.
– Итак, человечек, расскажи, почему из-за тебя столько шума? – спросила она, играя с прядью рыжих волос.
– Рассказать особо нечего. Оказалась не в то время не в том месте, – ответила я как можно равнодушнее.
– Со мной такое тоже случалось, – рассмеялась она, но в голосе ее сквозила горечь.
Однако допытываться у Брук, как она стала вампиром, я не решилась.
– Ну, и почему мы тебя прячем? Что в тебе такого особенного, что Чистокровные никак не угомонятся? – спросила она и добавила, понизив голос: – И почему Гэбриел так о тебе печется?
Рот чуть не разъехался до ушей, когда я услышала последнюю фразу: значит, и она заметила его заботу!
– Думаю, ему кажется, что защищать меня от опасностей – правильно. Ты же сама сказала: он ангел. Ему положено поступать правильно.
Мне и самой стало интересно: а вдруг все дело исключительно в этом? Какая разница, что было в прошлом? Может, он чувствует себя обязанным. Сам же говорил, что в долгу передо мной…
– Я не знаю точно, зачем они ищут меня. Возможно, из-за того, что я помогла Джоне сбежать? Я же говорю: не то место, не то время.
При упоминании Джоны напускное безразличие Брук как рукой сняло.
– Думаю, мы должны поблагодарить тебя. Нам бы не хотелось потерять его… – Вампирша потерлась подбородком о плечо.
– Вы с Джоной вместе? – спросила я, желая польстить ее самолюбию. В том, что они пара, я сильно сомневалась, но хотела расположить ее к себе.
– Нет-нет… Но мы ближе, чем ты можешь себе представить. Он ведь спас меня… сама понимаешь. Я уверена, он хочет меня. И если бы мы могли, то были бы вместе, скорее всего… – затараторила Брук.
– Не сомневаюсь. Но ведь он немного старше тебя?
– Это как посмотреть. Вообще, да. Но между нами ничего не может быть по другой причине. – Брук осеклась, будто пожалев, что сболтнула лишнего.
Не может… Я не удержалась от вопроса:
– Почему?
– Так положено. – Брук снова заговорила шепотом. – Вампирам нельзя быть друг с другом, нельзя иметь физический контакт. Запрещено. Но и с человеком вампир быть не может. Все равно ничего не выйдет. – Она сделала вид, что рассматривает содержимое пакетов с покупками.
– Хотела бы я посмотреть на девушку, которая стала бы встречаться с Джоной, – хихикнула я, попыталась разрядить атмосферу, чтобы Брук не ушла в глухую оборону.
Ее губы тронула улыбка: видимо, все же начала доверять мне. Поэтому я решила брать быка за рога и, откусив от пирожного, поинтересовалась:
– А откуда взялся такой запрет?
– Ты новенькая, так что не буду ходить вокруг да около. Среди нас мало девушек – ну, таких, как я. Девушек обращают очень редко. По крайней мере, так считается. Если мужчина и женщина уступят своим желаниям, то очень скоро все закончится. – Она выразительно постучала пальцем по моей чашки. – Они будут знать о каждом действии друг друга.
– Это плохо?
– Из-за того, что несет в себе наша кровь, да. Ладно еще, когда один пьет кровь другого, но если оба начнут делать это, остановиться они уже не сумеют. Они будут обмениваться силой. И в итоге кого-то из них не станет. И не станет, разумеется, женщины, потому что мужчина всегда сильнее, – с энтузиазмом объясняла Брук, наслаждаясь моей реакцией.
– И кто же наложил запрет?
– Чистокровные Хозяева, ведь из-за этого они теряют подчиненных. Но Руадан говорит, что иногда они разрешают, даже специально подталкивают к этому – если хотят, чтобы у какого-нибудь из мужчин-вампиров клана прибавилось сил. Но и с человеком у Джоны никаких отношений не получится. Слишком много энергии уйдет на то, чтобы не прикончить девушку, которая для него ничего не значит.
Брук выдержала паузу, чтобы я успела как следует осознать сказанное.
– Удивляюсь, что ты так легко отделалась. Он, наверное, только слегка червячка заморил.
Я вспомнила, как горели глаза Джоны, когда он пил мою кровь. Уверена, что тогда не только червячку досталось. Но Брук ни к чему об этом знать.
– Значит, вы не испытываете любви?
А что, ведь ответ окажется одинаков как для Брук, так и для Джоны…
Брук едва не рассмеялась.
– Любовь обходится вампирам слишком дорого.
В кафе было полно народу. Со всех сторон доносились обрывки разговоров вымотанных шопингом посетителей. Оглянувшись через плечо и убедившись, что меня никто не слышит, я спросила:
– Но ведь ты любишь Джону. – Утверждение вырвалось, прежде чем я успела подумать.
Брук дернулась точно от пощечины. Впервые я видела у нее такое искреннее выражение лица. Она молчала, и я не решалась нарушить тишину, почти уверенная, что сейчас же получу сдачи. Не успела я порадоваться, что ее глаза скрыты за темными стеклами очков, как Брук подняла их на лоб и заговорила спокойно и мягко:
– Возможно. Но ему сложнее. Я никогда не служила Гуальтьеро, а Джона – да. Наверное, поэтому во мне больше осталось от человека. Уверена, глубоко внутри он чувствует то же самое, но знает о последствиях и никогда не станет мной рисковать.
Я кивнула с неподдельным сочувствием, хотя подозревала, что кое в чем Брук обманывается. Джона мало походил на благородного принца на белом коне, которого рисовало ее воображение. Скорее всего, она лгала себе, чтобы не получить от ворот поворот, поэтому мне стало ее по-настоящему жаль. Легче утешаться ложью, чем мириться с жестокой правдой.