– Он попросил других вампиров уйти, но те его не послушали. Несколько из них потащили родителей девочки к Эмери, а остальные решили заняться малышкой. Тащить ее к Гуальтьеро не имело смысла, поэтому они собирались помучить девочку, а потом убить. Джона восстал против своих и спас ребенка. Мы с Гэбриелом подоспели, когда Джона с девочкой на руках выбегал из дома.
– А что было с девочкой дальше? А с самим Джоной?
– Она… Она умерла. – Руадан сказал это так, что мне стало ясно: он о чем-то умалчивает. – Мы с Гэбриелом прикончили троицу, которая гналась за Джоной, а предложили ему выбор: остаться с Гуальтьеро или примкнуть к нам и вспомнить, кто он такой на самом деле. Он выбрал второе…
Я задумалась.
– Девочка вызвала у него те же чувства, что и младшая сестренка. Любовь ненадолго рассеяла мрак в его душе, и он успел сделать правильный выбор. Джона выбрал искупление. Так зачем ты меня пугаешь? Ведь он пытается обрести себя и вновь стать на сторону добра.
Рассказ Руадана вызвал во мне жалость к Джоне.
– Как бы он ни старался, он все равно опасен, как и все мы.
– Тогда почему ты не предостерегаешь меня от общения с Брук или с тобой? Раз уж все вы одинаковые? – вопрос был нахальный, но не задать его я не могла.
– В общем-то, ты права. Но дело в том, что из нас троих только Джона попробовал твою кровь. Поэтому-то его так к тебе тянет.
– Но Брук говорила, что опасно, только когда вампир пьет кровь вампира. Между ними возникает неразрывная связь…
– Так и есть, но отказаться от человеческой крови тоже нелегко. Гэбриел позволяет нам охотиться только на темные души, которые и так вот-вот покинут тела умирающих, истерзанных болезнью людей. А ты чистая и добрая, и Гэбриел знает об этом. Вдруг ты первая светлая душа, с которой он столкнулся? – Руадан все раскладывал по полочкам, как прокурор на судебном процессе.
– Но тогда – чисто теоретически – моя кровь должна вызывать у него отвращение. Если у меня светлая душа, то моя кровь будет для него ядом.
Чем больше Руадан объяснял, тем больше во мне росла уверенность, что Джону влечет ко мне по другой причине.
– Да, мрак питает мрак… Его не должно тянуть к тебе, но почему-то влечет.
Руадан, судя по всему, не задавался этим вопросом, но он не так уж много знал о моей жизни. Я выглядела как человек, но была бессмертна. Природа моего бессмертия оставалась непонятной, как оно мне досталось – тоже. Мое существование не нарушало никаких правил, и было странным, необъяснимым исключением.
– Думаю, волноваться не о чем. Джона хочет быть моим другом, – подвела я итог. Ни к чему Руадану каждый раз настороженно оглядываться, когда мы с Джоной общаемся.
– Может и так. Посмотрим…
Поворот за поворотом, и горная дорога кончилась. Мы выехали на прямой участок, и Руадан показал, какой роскошный вид открывается впереди: Пиренеи в лучах встающего солнца. Горный пейзаж был великолепен, но меня он ни капли не трогал. Это было странно. Впервые в жизни, глядя на горы, я ничего не чувствовала.
– Здесь довольно прохладно, – сообщил Руадан. – На высоте трех тысяч метров лежит снег.
В эрудиции ему не откажешь. Это и понятно – волей-неволей поумнеешь, если сто с лишним лет читать книги, интересоваться историей и географией.
– Тут очень красиво, Руадан! Правда, – искренне сказала я.
Мы въехали в Нейи. Гэбриел предпочитал уединенные и необычные места. Дом, в котором нам предстояло жить, стоял отдельно, соседей было немного. Это была перестроенная старинная конюшня. Я слишком устала, иначе попросила бы устроить мне экскурсию. Но сначала нужно было выспаться. Руадан вышел из машины, достал из-под цветочного горшка у порога ключ, отпер дверь и провел меня в спальню в цокольном этаже.
– Вы давно здесь не были?
В ногах кровати аккуратной стопкой лежали свежие простыни и полотенца.
– Гэбриел несколько дней назад велел приготовить дом к нашему приезду, – объяснил Руадан, поставив мой рюкзак на полу у изголовья кровати.
– Несколько дней назад? Я думала, он только вчера решил уехать…
– Он решил раньше, но Майкл убедил его задержаться в Хеджерли на пару дней. Теперь понятно, зачем.
Я засыпала на ходу, но поняла, о чем он говорит.
– Все это время Майкл врал о волнении своего Гуальтьеро. Он знал, что тот рядом, но хотел выменять Томаса на меня, верно?
– Похоже, что так. Но Майкл не предполагал, что Гэбриел сам разберется с Томасом и прикончит его. Томасу, думаю, хватало здравого смысла не верить обещаниям Чистокровных. А Майкла это выбило из колеи. Бьюсь об заклад, он всего лишь хотел отомстить.
– И это стоило ему жизни, – пробормотала я, откидывая одеяло.
Руадан задернул шторы, чтобы в окно не проникал свет набирающего силу солнца, и подоткнул мне одеяло, как маленькой девочке.
– Нет, это Мрак внутри него стоил ему жизни, – мягко сказал он. – Жизни его лишили гораздо раньше.
Руадан снова напоминал мне, что это касается и наших отношений с Джоной. Последнее слово осталось за ним, у меня не было сил спорить.
Я уснула прямо в одежде, едва коснувшись головой подушки.
Сложно сказать, сколько я спала: тяжелые портьеры не пропускали свет и было непонятно, день за окном или ночь. Меня разбудил завибрировавший в кармане телефон.
Я устало села на кровати. Сообщение от Гэбриела – в нем он описал положение фигур в шахматной партии, которую мы не доиграли. Поразительно, но на столике в углу комнаты лежала шахматная доска. Тщательно следуя присланной Гэбриелом инструкции, я расставила фигуры из слоновой кости на клетках.
И на этот раз, взвесив свое решение, я сделала давно задуманный ход: передвинула коня на две клетки вверх и одну влево. Отослала сообщение. Почти сразу пришел ответ: «Правая ладья на четыре клетки вперед. Как дела?»
Я взялась за пешку. А вот ответить на вопрос было сложнее…
«Третья пешка справа на клетку вперед. Приехали на место. А как у вас с Анорой?»
Я намеренно упомянула ее в сообщении: пусть Гэбриел не забывает, что я обижена. Ответ задерживался. Я ждала его, сидя на краю кровати.
«Мы в Штатах. Уехал от Аноры. Малахию буду искать сам. Береги себя, держись Руадана, не выходи из дома. Я на связи».
Меня расстроила сухость его послания. Видимо, он старался не ограничивать мою свободу.
Я достала из рюкзака спортивные брюки, футболку и куртку, решив, что в этом мне будет удобнее, затем умылась, чтобы окончательно проснуться, и немного взъерошила волосы.
В зеркале блеснула искорка на кристалле. Странно, почему мое скромное украшение так заинтересовало Джону? Я расстегнула цепочку и, держа ее в руках, уселась на кафельный пол, чтобы рассмотреть подвеску лучше. Камень был, бесспорно, красив – я таких больше нигде не видела. Колечко казалось совсем тонким в сравнении с ним. Повертев его в руках, я впервые заметила, что на круглой базе под кристаллом был какой-то значок. Прищурившись, я различила силуэт лебедя. И как только я раньше не замечала его? Скорее всего, мне просто ни к чему было так пристально разглядывать украшение.