Христиан повернулся, чтобы уйти.

— Я подготовлю полетное расписание. Если не возникнет проблем, к обеду мы будем в Праге.

Все засобирались следом. Рун смотрел, как Джордан прячет в карман две половинки зеленого камня, и думал о том, что же все-таки оказалось выпущено в этот мир. Если страхи Элисабеты оправданны, то демон гуляет на свободе.

Но что это за тварь?

Глава 15

18 марта, 11 часов 12 минут

по центральноевропейскому времени

Венеция, Италия

«Как долго мне еще ждать?»

Легион стоял, спрятавшись в густой тени арки. Из этой темноты он рассматривал украшенный колоннами фасад огромной церкви на залитой солнцем площади. Яркое полуденное солнце отражалось от золотой поверхности и обжигало его глаза, но он оставался на месте.

«Я ждал долго и могу подождать еще дольше».

Продолжая бодрствовать внутри Леопольда, он поискал другие глаза — глаза тех, кого поработил касанием руки. Через эти дальние свои отростки, другие глаза, он мог видеть сотни иных сцен из мест, которые еще были окутаны темнотой:

...кровь из разорванного горла девушки алым потоком заливает черный асфальт улицы....

.. полные слёз и ужаса глаза мужчины, сидящего в металлической коробке и ожидающего смерти от острых зубов ночной твари....

..стая охотится в темном лесу, сжимая кольцо вокруг пары, слившейся в объятиях и не замечающей ничего, кроме собственной похоти...

В любой момент он мог свершить большее, нежели просто наблюдение. Он мог полностью перелить свое сознание в одного из этих рабов, взяв власть над его телом. Но он оставался там, где был, прочно укрепившись в этом сосуде, служившем ему оплотом в этом мире. Он снова порылся в воспоминаниях, принадлежащих крошечному огоньку, что мерцал в его необъятной тьме.

Леопольд узнал цитадель святости, возвышающуюся по ту сторону площади.

«И теперь я тоже это знаю».

Базилика Святого Марка.

Легион прибыл сюда из Рима — ведомый тем, что узнал через дрожащего священника-сангвиниста, который подслушивал под дверями кабинета кардинала Бернарда. Посредством этих ушей Легион проведал, что предреченное трио соберется здесь, в Венеции. Хотя он желал знать, что происходит в этих святых стенах, однако проникнуть за них не мог.

Ему препятствовала не только святость земли, но и жаркое дневное солнце, грозившее испепелить его. У него с собой не было ничего, во что можно было бы закутаться. Даже в тени солнечный свет обжигал его кожу. Скоро солнце вынудит его укрыться в ближайшем доме, а может быть, под поверхностью моря, которое питает эти каналы.

«Я смогу отдохнуть в толще холодной зеленой воды, пока не отгорит дневной жар».

Эта возможность искушала его, он хотел узреть эту красоту: искрящиеся стаи рыбок, колыхание зеленой завесы водорослей... Он хотел слиться со всем этим, стать его частью.

Но еще не время.

Вместо этого он должен оставаться в этом городе грязных каналов, где людская греховность и святость перемешаны, словно разные цвета в пестроте лоскутного одеяла. И несмотря на попытки Леопольда сокрыть знания, Легион постепенно узнавал все больше.

Двое из трио были, конечно же, смертными.

Воитель и Женщина.

Но третий — Рыцарь по имени Рун Корца — прибыл сюда позже, чем остальные. Он был сангвинистом, как и Леопольд, а значит, был подвержен скверне. Легион мог протянуть свою тень к тьме, сокрытой внутри Рыцаря.

«Пометить его, подчинить его моей воле».

Увы, ничего подобного он не мог сделать ни с Воителем, ни с Женщиной, которые не несли в себе этой тьмы, но Легиону был нужен только Рыцарь.

Корца станет его вратами к трио, откроет ему способ уничтожить пророчество изнутри.

По ту сторону площади хлопнула тяжелая дверь, и это привлекло его внимание.

Группа сангвинистов с безмолвными сердцами вышла из оплота святости на открытое пространство. Легион изучал их внешность, глубоко вдыхая дым, исходящий от пламени Леопольда. Тот знал многих из них по имени и в лицо.

Но взгляд Легиона был прикован к тому, кто шел в центре, рядом с Воителем и Женщиной.

Рун Корца.

«Когда он склонится предо мною, мы очистим этот мир, снова сделав его раем».

Но его жертва постоянно оставалась на свету, к вящей досаде Легиона. Не имея другого выбора, демон последовал за ними по узким улочкам Венеции, держась в тени. По пути он вслушивался в биение сердец тех, кто еще влачил бренное человеческое существование, — но один пульс особенно привлек его внимание.

Воитель уже должен был быть мертв. Легион помнит, как вошел в тело стригоя, напавшего на этого человека: удар мечом в живот смертного, горячая кровь, хлынувшая струей на холодные руки убийцы...

Но сердце Воителя продолжало биться.

Подобравшись ближе, Легион уловил в этом ритме чуждую нотку — как будто ровным сильным ударам сердца отвечал эхом огромный рог.

Это была загадка, но она могла подождать своего часа.Те, кого он преследовал, добрались до цели, спеша преодолеть последний отрезок пути под беспощадным солнцем.

«У меня больше нет времени».

Они направлялись в здание, от которого исходил маслянистый запах, как от многих вещей в нынешнем мире. На крыше здания отдыхала машина с винтами. Леопольд знал, что это за устройство.

...вертолет, чтобы летать, подобно шмелю...

Легион ощутил слабый трепет восхищения перед искусностью смертных, ограниченных законами и рамками этого мира. Человек многого добился за те века, что демон провел в заточении.

Даже покорил небеса.

Зная это, Легион пытался сообразить, как ему продолжить свою охоту. Скоро вертолет взлетит навстречу солнцу нового дня, унося трио прочь. Он должен узнать, куда они направляются.

Лопасти винта уже шевельнулись, описывая круг.

Из здания, на котором стояла машина, появилась маленькая группа сангвинистов. Это был эскорт, который охранял трио в пути по городским улицам, а ныне намеревался вернуться в свои святые убежища. Большинство направилось туда, откуда пришло, — в базилику Святого Марка, но одна фигура отделилась от группы и зашагала в другом направлении.

Ее путь пролегал вдоль канала, ближний берег которого все еще скрывала густая тень.

Легион, прячась от солнца, быстро помчался за нею.

На бегу он прислушивался к городу, к выкрикам и смеху, к реву двигателей, к лязганью металла. Он почти не слышал звуков изначального мира. Ни птичьего пения, ни шороха ветра в листве. Человечество захватило этот остров — как и большинство земель в современном мире — и приспособило для своих нужд, уничтожив первозданные сады и убив существа, некогда жившие здесь в гармонии друг с другом.