– Вас Сорокин всех собрал на работу в одном месте?
– Нет, он с Лехой когда-то служил, вот он его в казино и сосватал. А уж меня Леха притянул. Но я там не числился, я никому не подчинялся. Меня Леха помогать просил, денег давал. Я только у него в помощниках был.
– За что Котова могли убить?
– Не знаю, – невнятно пробормотал Горохов. – Может, чего не поделили.
– Не юли, Илья, – посоветовал Гуров. – Ты, если и не знал, что Котова убили, то вполне подозревал. Ты же не зря в бега решил податься? Значит, знал, что в казино творится что-то неладное!
Горохов молчал и продолжал нервно теребить собственные пальцы. Парню надо было помогать! И дело не в том, что он слабый или сильный, но неуравновешенный, просто он понимал, что его прижали со всех сторон к стенке, и деваться ему некуда. Говорят же, что нет опаснее зверя, которого загнали в угол. Выход ему надо показать, и он сам туда юркнет!
Гуров неожиданно заорал на Горохова, схватил его за грудки и рывком поднял со стула, приблизив свое разъяренное лицо к его бледному потному лицу. Крячко удивленно вытаращился, но не двинулся с места. Только Белецкий испуганно закрутил головой, не понимая, что же случилось с таким всегда выдержанным и спокойным полковником Гуровым. Но, видя, что Крячко не реагирует, майор тоже не стал вмешиваться.
– Ты идиот! – орал Гуров, стараясь выглядеть соответственно роли. – Ты сопляк, а еще десантник! Ты что, не понимаешь, за какие дела убивают в уголовной среде! Думаешь, что твоего Котова просто так убили, думаешь, они девку с Сорокиным не поделили? Да ты следующий, потому что знаешь много, потому что с Котовым дружил, в помощниках его ходил. Ты чудом жив остался, придурок! Хоть это понимаешь? Тебе теперь цепляться за жизнь свою никчемную надо, надо нам помогать, чтобы Сорокина мы взяли, чтобы он до тебя первым не добрался. Понял или нет?
Такое поведение Гурова было более понятным и более близким Горохову. Он вышел из ступора и опасливо старался выдрать рубашку из рук взбесившегося полковника. Наконец Лев его опустил и отошел в сторону. Теперь последний штрих!
– Черт, вывел меня из себя, – проворчал он. – Ладно, забыли. Кто эти два «жмурика» в подсобке казино?
– Один немец, – машинально ответил Горохов уже нормальным голосом. – Он с Сорокиным дела какие-то имел. Может, через него бабло сплавлял, может, немец помогал отмывать бабки.
– А второй?
– А второй с немцем часто приходил. Друг его какой-нибудь. Сорокин его не любил. Котов как-то проговорился.
– Кто их убил?
– Леха, – после короткой паузы со вздохом ответил Горохов.
Гуров поперхнулся. Крячко буркнул что-то насчет «ядреной матери» и медленно опустился на стул.
– А ты не врешь, парень? – недоверчиво спросил Лев. – Решил все валить на мертвого?
– Чего мне валить на него? – огрызнулся Горохов. – Сами же говорите, что вам Сорокина надо брать. Мне проще было бы на Сорокина валить. Говорю же, что Котов. Он мне сам рассказал.
– И зачем он это сделал?
– Там фигня какая-то непростая. Леха мне рассказал немного… Я его пытался убедить, но Леху трудно свернуть, если ему что-то втемяшилось. Да и он всегда был дисциплинированным исполнителем. Я не уверен, но мне кажется, что он приказ Сорокина выполнял.
– Давай-ка подробнее, дружок, – посоветовал Гуров. – Вываливай все начистоту.
– Да не знаю я! – уже с истерическими нотками ответил Горохов. – Я же говорю, что Леха мне мало чего рассказывал. Намекнул, что пришлось завалить двоих. Что он этим чуть ли не весь бизнес с казино спасал. И что Сорокин на него за это зол. А делов-то, говорит, пару трупов из казино увезти и закопать. Намекал, что моя помощь потребуется, что заплатят мне за это.
– Дальше, дальше, – стал поторапливать Гуров, видя, что Горохов снова начинает впадать в ступор.
– Что дальше? Я не успел ничего ответить. Понял просто, что Леха пропал. А потом сообразил, что у них там трупы начали падать, и испугался, что и Котова могли «замочить»… Сорокин мог. А он ведь знал, что я у Лехи в помощниках. Нервы сдали, и я сорвался в бега.
– Ладно. Расскажи теперь о своих обязанностях, о том, что ты делал по заданию Котова. В чем твоя помощь ему заключалась?
– Проверять претендентов на вакантные должности. Потом еще наводить справки о клиентах. Ну, чтобы туда не затесался подсадной, агент из «уголовки» или от авторитетов местных.
– У тебя такие связи? – удивился Гуров.
– Есть маленько. Мне Котов деньги давал, а за деньги какие хочешь связи можно заиметь. Я по натуре человек общительный, среди околоуголовной шушеры часто тусовался. В ГУВД же связь была лично у Котова. Просто он сам там не светился, чтобы знакомство никто не заметил. А я был типа связным у него.
– И этот человек давал вам информацию о возможных полицейских операциях, об оперативной обстановке, которую получала полиция?
– Не знаю, – покачал головой Горохов. – Я отдавал ему только фамилии, а он пробивал там по своим каналам, проверял. И все.
– Кто этот человек?
– Жидков Владимир Иванович. Майор он вроде в ГУВД Москвы.
– Сорокин знаком был с Жидковым?
– Не-е, это Лехин то ли одноклассник, то ли друг детства. Он меня специально предупредил, что никто не должен про Жидкова знать. Тем более Сорокин. А то, говорит, канал перехватят, и мы с тобой будем не нужны.
Горохова увели. Гуров стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел на залитую солнцем московскую улицу. Живой поток пешеходов, энергичный поток машин, солнце, зелень, блеск оконных стекол, витрин. Солнце отражается во всем, а за спиной в этом кабинете как будто темно, пасмурно и даже немного попахивает плесенью и гнилью. От наваждения было сложно избавиться. Гуров привык к этому за долгие годы работы в уголовном розыске. Всегда вот так после общения с мерзавцами хочется как минимум вымыть руки, а то и полежать в ванной, отмокнуть. Как там у Высоцкого? Я просто смою этот день? Работенка! Столько лет на грани света и тьмы, столько лет нырять туда с головой, а потом возвращаться и оставаться чистым. Сложно. Сложно не очерстветь, не огрубеть, не испачкаться. Не опуститься до их методов, их морали, их способов борьбы.
А ведь это моя жизнь, подумал Гуров. Я люблю ее и не променяю ни на какую другую. Когда моешь грязные руки под краном и вспоминаешь, в какой грязи ты разобрался, какое важное дело закончил, то невольно чувствуешь удовлетворение. Так и в уголовном розыске: чувствуешь, что смываешь в канализацию еще порцию грязи этого мира, и он становится чище и светлее. Вон она, солнечная улица! Она ведь не знает о том, о чем только что говорили в стенах этого кабинета. И не надо ей этого знать. В конце концов, мы все работаем для того, чтобы солнечный мир не знал о существовании грязи, не касался ее.
– Жидкова пока трогать не будем, – не оборачиваясь, сказал он. – Даже если мы через Управление собственной безопасности начнем его разрабатывать, он может об этом узнать. Утечки информации бывают, а у нас не тот случай, когда такое возможно допустить.