– А вдруг? – усмехнулся Крячко, не отрывая взгляда от дороги. – Может, он решил профессиональным гримом разжиться.
– Типун тебе на язык! Как он в театр попадет, в гримерку?
– А черт его знает! Лучше не рисковать!
Гуров и Крячко, бросив машину на тротуаре, быстрым шагом двинулись к пруду. Небольшой, почти круглой формы водоем среди высоких деревьев виднелся издалека. Обширное пространство вокруг пруда, именуемое Антроповским сквером, очерченное пешеходными дорожками, было практически пусто. Сорокина Гуров увидел издалека, узнав его по голому черепу и черным очкам, как его описал наблюдатель.
Сорокин нервничал, это ощущалось. Или Гурову просто так хотелось. Бывший спецназовец крутил головой то вправо, то влево и торопливо огибал пруд с противоположной стороны. Лев видел правее пруда троих оперативников, видел справа от себя микроавтобус, в котором подъехали омоновцы, видел тройку оперативников, идущих следом за Сорокиным.
И тут у «объекта» не выдержали нервы. Сорокин вдруг бросился бежать, огибая пруд с северной стороны. На плече у него висела небольшая черная сумка-планшет. И она, судя по тому, как оттягивался ремешок, была тяжелой. Оружие?
– Внимание, – прозвучал голос ведущего наблюдателя в эфире, – «объект» может направляться в сторону детского сада. Повторяю, не дать «объекту» приблизиться к детскому саду № 1387!
Гуров рванул из кобуры пистолет и побежал навстречу Сорокину. Крячко начал забирать чуть правее, отсекая преступника от направления на детский сад. Сорокин заметался, видя, сколько человек начинают его загонять и прижимать к пруду. И он, видимо, приняв какое-то решение, бросился вперед, на ходу расстегивая свою сумку и что-то пытаясь из нее достать. Если это оружие, то стрельбы не миновать, понял Лев, а успеть добежать до Сорокина шансов почти ни у кого нет. Ведь кто-нибудь обязательно не сдержится и выстрелит на поражение, ведь убьют же, с ожесточением думал он.
И в тот момент, когда черная сумка полетела в сторону, а в руке у Сорокина мелькнул тяжелый пистолет «стечкин», один из оперативников оказался на расстоянии не более пяти метров до «объекта». Ну же! Ну же! Гуров чуть ли не в голос повторял эти слова. Он видел, как молодой оперативник на ходу достает из-под куртки толстый стержень, как насаживает какую-то прямоугольную коробочку на его конец, как поднимает руку и целится в Сорокина.
Что-то там произошло, потому что Сорокин вдруг споткнулся. Он попытался поднять руку с пистолетом, но ее свело судорогой, и оружие вдруг выпало на землю. Сорокин выгнулся дугой, растопырив руки, и повалился на землю как куль. Гуров подбежал вторым, когда Крячко уже ногой отпихивал в сторону выпавший «стечкин» и наклонялся над лежавшим на земле Сорокиным. Бывший спецназовец смотрел на сыщика молча, с перекошенным лицом и пытался что-то сказать. Но из его рта вырывалось только нечленораздельное мычание.
– Что случилось? – подбежал Гуров к молодому оперативнику и тут все понял.
Это был мощный электрошокер, который с помощью одноразового картриджа-насадки выстреливал контакты на расстояние до пяти метров. Молодец, Белецкий, хорошо снабдил своих ребят для этой операции!
Они сидели в кабинете Белецкого полукругом. Сорокин со скованными за спиной руками сидел в середине кабинета на стуле. Один из оперативников стоял у окна, второй у двери. Даже со скованными за спиной руками бывший майор спецназа был все еще опасен. Хотя сейчас, кажется, он уже не помышлял о побеге. Что-то сломило его, вывело из равновесия, заставило метаться и психовать.
– Зачем вы убили Пашу Остапцева и Кехлера? – спросил Гуров.
– Я не убивал, – покачал головой Сорокин. – Это Котов, придурок!
– По вашему приказу?
– По своему, – зло прошипел арестованный. – Говорю же вам, что я тут ни при чем! Заставь дурака богу молиться…
– Ой ли, Сорокин? Нам хорошо известно, что вы неоднократно представлялись бизнесменам хозяином казино. А Ильину даже предлагали войти в долю для открытия новой сети в Москве и Питере. Не так?
– Понятно, – кивнул Сорокин. – Вот как вы близко подошли. Теперь понятно, почему все так… То-то я чувствую, что мне постоянно в затылок дышат, на пятки наступают. Как он мне все испортил…
– Давайте-ка все по порядку, Сорокин, – предложил Гуров. – От казино со времени его основания и вашей в нем работы и до момента убийства Марины Коровиной, тело которой вы пытались утопить в Москва-реке.
Сорокин поднял голову, пристально посмотрел Гурову в глаза и понимающе покивал, что-то прикидывая в голове.
– Ну, ясно, – заговорил он. – Кроме пожизненного, мне теперь ничего не светит. Если, конечно, за хорошее поведение лет через двадцать пять меня не помилуют. Доказательств у вас, наверное, будет достаточно. Плохо я вашу кухню знаю, видимо, много ошибок наделал. А что касается казино, так я там был просто управляющим поначалу. Я не сразу узнал, что Кехлер – немец, по паспорту Алекс Кехлер, он Алексеем представлялся. А сосватали меня ему все те же Ильин и Жидков. Через Котова, между прочим. Жадность меня одолела, все прикидывал, как Кехлера убрать грамотно, чтобы его в Россию больше не пускали или посадили тут, скажем, за наркотики. Пока прикидывал, Пашка Остапцев меня опередил, гаденыш.
– Как опередил, в чем?
– Он был близко знаком с Кехлером. Дружил с ним. Котов мне докладывал, что слышал, как Пашка немцу про меня говорил всякое, чтобы мое место занять. Но Кехлер был не совсем дурак, хоть и не понимал до конца нашей действительности. Он знал, что я могу то, чего Остапцев не сможет. Сопляк он!
– И вы велели Котову разобраться?
– Нет, такого приказа я ему не отдавал. Но мы обсуждали различные варианты развития событий. Чисто теоретически мы, конечно, обсуждали и вариант физического устранения Кехлера, бизнес которого могли бы прикарманить. Только я поздно узнал, что Кехлер с помощью Остапцева на меня компромат собирал. Вот тут-то Котов и наломал дров!
– Как это произошло?
– Котов узнал, что Остапцев сделал запись пары моих разговоров кое с кем из бизнесменов, где я представлялся хозяином и предлагал совместный бизнес. Пашка в тот злосчастный день, оказывается, договорился встретиться в казино с Кехлером, чтобы там ему продемонстрировать запись. Котов узнал об этом и попытался отобрать у Пашки диктофон, а тот начал орать с испугу, Котов, дурак, ему шею и свернул. А тут, как назло, вошел Кехлер. Вот Котов и решил мне доброе дело сделать – устранить хозяина, чтобы хозяином стал я. Он задушил Кехлера, чтобы крови не было, а потом позвонил мне.
– Вы его, конечно, отругали за этот поступок? – съязвил Крячко.
– Убить был готов, но этим дела не поправишь. К тому же дела были совсем плохи. При Пашке не было диктофона. А еще исчез внешний жесткий диск с компьютера со всей черной бухгалтерией. Я тогда наорал на Котова, что он все дело завалил своими ручищами, и велел любой ценой найти и диск и диктофон. Если этот урод успел все сдать в полицию, то мне труба. А мог бы начать шантажировать.