Наслушались мы криков, потом пришли двое в рабочих комбинезонах и утащили обмякшее тело. Не выдержал пленник пыток, оно и понятно. Глянул я напоследок в искаженное судорогой лицо – ну нет, Сильвестр, от меня ты такого не дождешься! Умолять тебя я не буду, кричать тоже, чтобы не доставить тебе этого удовольствия! Хотя бы постараюсь это сделать. Посмотрел и на Данилова, кивнул ему, чтобы приободрить – мол, держись, прорвемся.
Сильвестр не спеша попил чайку, перекусил тут же, не покидая рабочего места, а затем принялся за нас. Впрочем, в отличие от предыдущего «клиента», он ни о чем нас не спрашивал. Просто, слегка улыбаясь, методично прохаживался по нашим ребрам резиновой полицейской дубинкой, да пинал в лицо и живот, участливо покачивая головой. Но удовольствия в виде стонов и мольбы о пощаде не получил, отчего его настроение вмиг испортилось. Тогда палач достал из сумки, стоящей на полу, какие-то диковинные инструменты и принялся медленно раскладывать их на полу, украдкой поглядывая на нас. В этот момент его и вызвали куда-то, а я, как ни старался удержать сознание, все-таки не справился и потерял его. Вот такие дела…
– Долго я тут валялся? – спрашиваю я Данилова. Опухшие губы еле слушаются, так что звуки выходят шамкающими.
– Часов нет, а по ощущениям минут пятнадцать-двадцать.
– Ну, колись, Ваня, что ты такого натворил?
– Если бы натворил, уже давно бы предъявили, а над нами просто молча глумились. Нет, братуха, здесь что-то другое, но пока не могу понять, в чем дело.
– Ну и порядки у вас на цивилизованной станции!
В этот момент скрипит дверь. Иван вздрагивает, вскидывая голову. Я тоже поворачиваюсь на звук. Нет, это не душегуб Сильвестр, а жирдяй Веденеев заглядывает в комнату. Убедившись, что мы крепко связаны, входит, плотно прикрыв дверь. На всякий случай вытаскивает из-за пояса «макаров», демонстративно поигрывает им, щурится, делает первые осторожные шаги.
– Будете дергаться – сразу шмальну, – хищно улыбнувшись, обещает он.
Ну что ж, послушаем, что нам скажет товарищ начальник. С прошлой нашей встречи Андрей Павлович выглядит более уставшим, зато уверенности, кажется, прибавилось. Пухлой рукой он выуживает платок из кармана и промокает лоб.
– Ну, как вас устроили? Вижу, вниманием не обделены?
Издевается, гад.
Веденеев берет табуретку и плюхается на нее толстым задом. На удивление, та выдерживает его вес, хоть и скрипит, крайне возмущенная тем, что ее подвергают таким испытаниям. На всякий случай Андрей Павлович располагается поодаль, у другой стены, – опасается. И правильно, береженого бог бережет. Хотя в случае с этим мерзавцем вряд ли правомерно говорить о боге. Да, связанными ногами его достать не получится, а то разок можно было бы двинуть. И чего пожаловал? Неужто просто поглумиться?
– Где Глава Конфедерации? – шипит Данилов. – Он вообще в курсе о твоих делах?
– Глава? – искренне удивляется Андрей Павлович. – Перед тобой, – он лыбится, довольный произведенным эффектом. – Слишком долго ты отсутствовал, Ванечка. Степанов уже давно преставился, я теперь тут главный. И ты, как мой подчиненный, должен мне докладывать быстро, четко и без утайки. Для начала расскажи-ка мне в подробностях, где остальные? И что вообще с вами произошло?
– Пошел ты!
– Хм, кажется, Сильвестр схалтурил. С другой стороны, он пока только разминался. Ну что, позовем нашего друга, или без него обойдемся?
– Да класть мне на твоего Сильвестра! Ты сгубил двух лучших сталкеров станции…
– Значит, померли братцы, – перебивает Ивана Андрей Павлович. – Это очень хорошо! Именно этого я и добивался, – Веденеев довольно потирает руки, а у Данилова лезут глаза на лоб.
– Не удивляйся так, Ванечка, ты дальше своего носа не видишь. Как не видел и Немов. Это же я подстроил экспедицию, я послал вас на верную смерть, воспользовавшись слабостью Степанова. Расчистил я себе путь, так сказать. Вот что значит, стратегически мыслить! А теперь нет ни этого старика, ни Олега Немова, еще одного гнилого идеалиста-человеколюба. Неужели ты и впрямь думал, что сигнал от терпящих бедствие из Калуги – это правда? Вот наивный! Удивляюсь, как вы двадцать лет-то прожили, не вляпавшись до этого никуда с такой верой и желанием всех защищать!
– Тварь! – выплевывает Данилов ему в лицо. – Гнида! Хороших людей, моих товарищей…
– Довольно, – Веденеев останавливает поток проклятий одним взмахом руки. – Думаешь, мне не все равно? Немов на свою беду слишком много знал, и поверь, угрызения совести меня мучить не будут. Я убрал всех конкурентов со своего пути, ты – последняя кочка. Не кочка даже, просто привет из прошлого, досадное напоминание. Ты свое отпахал, молодец, верой и правдой служил в составе группы Немова на благо Конфедерации. Теперь пора и на покой. Не волнуйся так, в памяти жителей станции ты навсегда останешься героем, пропавшим без вести. Как и твои почившие друзья. Ну а ты, – Андрей Павлович поворачивается ко мне, – просто оказался не в то время не в том месте, уж извини. Зато за компанию помирать не так страшно, – он хрипло хохочет, и тут раздается робкий стук в дверь.
– Войдите! – кричит Андрей Павлович.
На пороге возникает шестерка Веденеева – Корниенко. Молодой парень сутулится и старается не смотреть хозяину в глаза. Голова почтительно склонена, руки слегка дрожат. Боится.
– Чего надо? – Глава Конфедерации Печатников недовольно хмурится.
– К вам делегация.
– Какая, к черту, делегация? Калининцы пожаловали или Ганза?
– Нет. С Кожуховской. Борман со своими людьми.
– Твою же мать! – ругается Веденеев. – Хрена ему здесь надо? Нашел время! Ладно, Бормана проводи в мой кабинет, а его бандюки пусть снаружи дожидаются, на станции.
Корниенко исчезает, словно его ветром сдуло. Бедняга, хотя, признаться, мне его и не жаль. У человека всегда есть выбор, этот вот решил прислуживать тем, кто обладает властью. Поэтому и трясется под тяжелым взглядом Веденеева, заискивает, боится сделать неверное движение. Наблюдать за этим смешно и немного противно.
– Видите, касатики, дела меня ждут, вы уж извините, – обращается Андрей Павлович к нам с Даниловым. – Думаю, еще проведаю вас попозже.
Он поднимается с табуретки и осторожно, вдоль стеночки идет мимо, бросая на нас опасливые взгляды. Я не отказываю себе в удовольствии и резко дергаю связанными ногами. Понятно, что до Веденеева далеко, но от неожиданности он отскакивает и врезается в стену. Й-ессс! Мы с Даниловым смеемся ему в спину, пока толстяк, скрипя зубами и осыпая нас проклятиями, покидает комнату.
– Что будем делать? – спрашивает меня Иван, когда обитая поролоном дверь захлопывается.
– Никаких идей, – я пожимаю плечами, морщась от стрельнувшей боли в груди.
– Эх, если бы остальные сталкеры на станции знали, что мы здесь! – вздыхает Данилов. – Уж они бы такого произвола не допустили.