— Однако никто не может требовать от человека отречься от своей веры. Мы почитаем многих богов. Может быть, они мирно уживутся и с тем, кому теперь нам велят поклониться. Каждый сам рассудит, как он сможет остаться верен богам наших предков и приспособиться к обычаям своей новой земли.
Лис… Чудовищно хитрый лис — вот какой образ тотчас возник в уме Скирнира, когда он выслушал своего родича. Он кинул кость французам, не требуя невозможного от своего народа. Как говорит норманнская пословица, этот черт в человеческом облике оставил довольными и рыбу, и рыбака. Перед его хитростью оставалось только склонить голову. До поры до времени.
Никогда еще городок Сен-Клер-на-Эпте не видал такого блеска. Несколько дней назад двор французского короля прибыл сюда и занял все поместья, фермы и жилые дома в округе. Флигель маленького местного замка убрали для приема государя. Королевские войска зорко следили за тем, чтобы в округе не оставалось бродяг и разбойников, которыми кишели эти места.
Кое-кто из деревенских жителей, услышав, что придут люди Севера, перепугался и решил бежать, бросив дома и щедрые, залитые в эту пору водой, луга. Городок наполнился недовольными дурным ночлегом вельможами, угрюмыми солдатами и церковниками из других епархий. Его стало не узнать.
Викинги появились перед Сен-Клером накануне подписания договора. Роллон постарался, чтобы его войско выглядело такой же свитой важного франкского сеньора, как и у всех прочих. Те, кто боялся увидеть страшную орду людей с топорами в рогатых касках, перевели дух. Сразу было видно, что норманны облачились в одежды для новой жизни.
Настал долгожданный день, и люди Севера увидели предзнаменование в стае воронов, с карканьем летавшей вокруг крыш домов и церковной колокольни. Но зачем явились птицы Одина: благословить или осудить предстоящий договор? Каждый толковал знак богов по-своему.
Церемония вассальной присяги должна была поразить воображение. Карл III уселся на деревянном помосте под бархатным навесом с королевскими гербами. Вокруг него стояли первые лица двора и духовенства. Роберт Нейстрийский, стоявший у истока переговоров, с трудом скрывал радость, а Эрве, архиепископ Реймсский, стоял с бесстрастным лицом. Королю Карлу было, кажется, не по себе. Как обычно, он не был уверен в своих решениях и боялся, как бы враги не нашли в них нового повода поднять на него оружие.
Служитель возвестил о прибытии Рольфа. Викинг подошел к помосту один. На нем была одежда знатного человека: длинный красный суконный плащ, перетянутый кожаным поясом, на котором висел кинжал с рукояткой в виде дракона.
Вождь подошел к Карлу и вложил свои руки в его ладони в знак дружбы и покорности. Через этот символический жест Рольф Пешеход фактически становился вассалом монарха. В обмен на обет верности от норманна Карл объявил, что отдает ему все земли между Эптой и морем. К этому он прибавил, что в Бретани Рольф может брать пропитание для своего народа. Притом он дал ему имя Роллон, под которым вождь вошел в большую семью франков и христиан.
Когда обоюдные обязательства были официально подтверждены, слово взял Роберт Нейстрийский. Обычай велел, чтобы новый вассал французского короля целовал ногу своего государя. В лагере викингов никто не ожидал такого требования, и смятение вышло немалым. Как вождь народа Севера может так унизиться перед неприятелем? Это невозможно! Рольф Пешеход ничем не выдал своего недовольства. Он обернулся к своим людям и произнес:
— Скирнир Рыжий! Даю тебе честь вместо меня совершить это деяние.
Великан побледнел. Ему и так нестерпимо было присутствовать на такой церемонии, а теперь родич требует от него поцеловать ногу врага! Гордый викинг сделал вид, что ничего не слышал. Рольф посмотрел на него так властно, как позволяло его положение, но тот, видимо, все не мог решиться уступить.
— Чего ты ждешь, Скирнир? — крикнул Роллон. — Повинуйся! Не забывай: тебе приказывает твой господин — герцог Нормандский!
Скирнир побагровел от ярости и плюнул на землю. Он подошел к королевскому помосту и поднялся к королевскому месту. Как ни пытался держаться Карл, он чувствовал себя еще хуже, чем викинг. Тот не пожелал склониться, чтобы исполнить ритуальный жест, а схватил короля за ногу и поднес ее к своим губам. Не ожидавший такого, Карл потерял равновесие и грохнулся навзничь. Король Франции, лежащий на спине, выглядел дико; никто не знал, как тут быть. Лишь Роберт Нейстрийский тотчас же поднял государя и перед всем смущенным собранием с юмором похвалил новых союзников за пылкость. Неловкость разрешилась в шутку, и все расхохотались. Карл, плохо понимавший, как ему быть, последовал примеру прочих, стараясь показать, что вовсе не разгневан случившимся, а веселится вместе со всеми.
Было условлено, что епископ Франкон окрестит Рольфа, а Роберт Нейстрийский станет его восприемником. Новый герцог Нормандский, которого король уже прозвал Рол-лоном, получил христианское имя Роберт, и вместе с ним был крещен весь его народ. Тогда вождь викингов, ставший франкским сеньором, спросил, каковы главные церкви на его земле. Епископ назвал ему прежде всего соборы в Руане, Байё и Эврё, а затем также аббатства Мон-Сен-Мишель, Жюмьеж, Сент-Уан в Руане и Сен-Дени. Рольф обещал одарить их все, уступив часть полученных им только что земель. Викинги подивились такому обету, а Роберт Нейстрийский не смог сдержать улыбки. Решительно этот дьявол был очень одаренным политиком для такого сурового воина! Фрейя, затерявшаяся в толпе, тоже улыбалась, но по другой причине. Она чувствовала, что теперь ей наконец удалось соединить в одно два сердца, бившихся в ее груди: она могла оставаться верной Франции и преданной норманнам, не изменяя ни тому, ни другому лагерю. Наконец, Пота горделиво выступала рядом с супругом. В этот день она также хотела собрать плоды понесенных ею жертв. Она сделала выбор, осталась верна мужу, и когда-нибудь ее сын станет новым хозяином этих земель.
Наконец король встал и протянул руку в сторону архиепископа Реймсского. Тот подал ему тяжелый золотой крест, усеянный драгоценными камнями. Карл III торжественно подал его Роллону:
— Да последует за сим крестом твое сердце, и весь народ норманнский да идет путем Христовым! Понеси его в норманнскую землю и почитай превыше всего. Забудь своих прежних кумиров, ибо един есть Бог, пославший Сына Своего на землю во искупление грехов.
Рольф взял в руки крест, обернулся к народу и поднял крест к небу точно так же, как несколько недель назад воздымал к небу свой меч у костра. Викинги, до тех пор державшиеся крайне сдержанно, выплеснули свою радость:
— Рааа! Рааа! Рааа!
Рольф поцеловал крест. Он стал первым владетелем в крещеной земле Норманнии. По условиям договора, он становился верным вассалом французского короля, но Роллон решил править своим герцогством по-своему, чтобы она стала независимой и процветающей. Во имя того Бога, которого он принял, и тех богов, от которых не отрекся в сердце своем.
Было очевидно, что с концом рукописи еще не оканчивалась вся эта история. Что же стало с Роллоном, когда он венчался герцогской короной Нормандии?