Кейт медленно смерил меня взглядом, словно пытаясь запомнить такой, какой я была тогда.
— Пойду соберу свои вещи.
Вскоре он вернулся с двумя сумками одежды, книг, дисков и прочей дребедени, которую держал у меня.
— Всякий раз я напоминаю себе о том, что не следует сходиться с тобой. — Он вновь смерил меня взглядом. — Потому что всякий раз мне все сложнее пережить разрыв.
— Мне тоже. — Я чувствовала, как слезы подступают к глазам.
И мне хотелось, чтобы Кейт убрался из моего дома до того, как я разрыдаюсь. Потому что каждый раз, когда мы расставались, я плакала, он утешал меня, мы оказывались в постели, а потом я плакала опять.
Когда я встретила Кейта в следующий раз, он приехал навестить меня, потому что узнал, что я живу в Восточном Сассексе, а он жил в Западном.
Я сразу сказала ему, что у меня сын, и когда Кейт узнал его возраст, то предположил, что я решила оставить ребенка…
— Пожалуйста, поговори со мной, — говорю я.
Все ушли пару часов назад, а я читала Лео и пыталась придумать, как помириться с Кейтом. На этой неделе он снова ходит на работу в костюме, а не в униформе, и впервые в жизни мне хочется спросить Кейта, что сейчас происходит в полиции. Тогда он пустился бы в подробные объяснения, почему не может рассказывать мне о своей работе. Я хочу услышать его голос, хочу, чтобы он поговорил со мной.
Кейт перестает стягивать пиджак и вновь застегивает на нем пуговицы. Мне становится страшно. Неужели он уйдет?
— О чем? — Кейт смотрит на Лео.
— О чем угодно. Поговори со мной. Пожалуйста, перестань игнорировать меня.
Кейт поворачивает ко мне голову, и я вижу, что он не сердится на меня. Он сбит с толку. Он не знает, как говорить со мной. Кейт вздыхает, и я вспоминаю, какой он сильный. Мускулистый, высокий, уверенный в себе. Сильный. Он отличается от большинства мужчин, с которыми я встречалась. Кейт честен, и это придает ему силы. Он никогда не солжет, никогда не извратит правду. И это придает ему мужества.
Вот почему Кейт так огорчен. Я не солгала ему, но утаила от него правду. И теперь Кейт не уверен в том, кто я на самом деле.
Вот почему он перестал говорить со мной. Он пытается понять, о чем еще я умолчала.
— Давай выйдем. — Он указывает на дверь.
Кейт не хочет говорить в присутствии Лео. Он не хочет… чего? Говорить, что все кончено?
В широком, ярко освещенном коридоре я прислоняюсь к противоположной стене, чтобы видеть сына через дверной проем.
Но Кейт становится передо мной, опершись рукой о стену над моей головой. Он словно отгораживает меня от всех, кто мог бы подойти. Иногда мужчины становятся так в барах или ночных клубах — чтобы пометить свою территорию. Так мужчина пытается показать всем, что женщина принадлежит ему.
— Я пытаюсь понять, плохой ли я человек. Я не могу смириться с тем, что ты собиралась сделать. Становлюсь ли я плохим из-за того?
— Конечно, нет. Я должна была пойти на это, но не все способны на такое.
— Но это же Лео! Как бы ты могла смотреть, как он растет с чужими людьми, и при этом знать, что это твой ребенок?
— Не знаю. — Я пожимаю плечами. — Мне пришлось бы.
— Ты готова была пойти на это, чтобы осчастливить двух посторонних людей. Но ты не хочешь рожать ребенка от меня. И что я должен думать? Что я должен говорить тебе?
— Я хочу от тебя ребенка, — возражаю я.
— Если бы мы могли заняться любовью прямо сейчас, ты бы запаниковала. Ты пошла бы на все, чтобы избежать этого.
У меня так быстро и гулко бьется сердце, что, кажется, Кейт его услышит. Услышит и поймет, что я боюсь рожать еще одного ребенка.
— Я ошибаюсь? Мы ведь оба знаем, что все это началось еще до того, как Лео заболел.
Теперь, когда Кейт знает, что случилось на самом деле, когда он знает, что из-за первой беременности я потеряла своего лучшего друга, я смогу объяснить ему, почему я боюсь. Я знаю, что это иррациональный страх, я знаю, что со временем смогу преодолеть его, но пока что я не могу этого сделать. И я не могу объяснить Кейту это прямо сейчас, потому что он не поймет. Он подумает, что это глупо. А для меня нестерпима мысль о том, что я открою кому-то свои страхи, а меня высмеют.
— Я хочу от тебя детей, но я не готова.
— А когда ты будешь готова, Звездочка? Тебе тридцать семь, мне сорок шесть, время не на нашей стороне.
Я заглядываю в его глаза, темно-карие, почти черные. Когда мы впервые познакомились и я влюбилась в него, я забывала, о чем говорю, когда смотрела в эти глаза. Приходилось отводить взгляд, потому что я начинала мямлить, а это было весьма унизительно.
— Я не знаю, когда буду готова. Но я правда хочу от тебя ребенка. Честное слово.
— Мы еще поговорим об этом. Когда Лео поправится, мы поговорим об этом, и ты расскажешь мне, чего ты так боишься. Мы поговорим о твоих страхах и подумаем, что с ними делать. Идет?
Я киваю. Иногда я забываю, что, хотя Кейт и служил в армии, а теперь работает в полиции и кажется ничем не примечательным парнем, он любит меня. А значит, пытается понять. Мой страх не дает мне открыться ему. Пусть это иррациональный страх и Кейту не понравится то, что он услышит, он любит меня и найдет способ выйти из этой ситуации. Я поступила бы точно так же для него. В этом основание нашей любви.
Кейт целует меня в лоб, словно дарит мне свое благословение. Целует меня в лоб. Потом в губы. Больше ему ничего не нужно. Ему не нужен секс, не нужно, чтобы я испытывала влечение к нему. И я благодарна ему за это. Я хочу, чтобы он любил меня, ничего от меня не ожидая. Не желая, чтобы я справлялась с болезнью Лео так, как это делает он. Не желая, чтобы я планировала будущее. Не желая, чтобы я не была способна отдать своего ребенка.
Это прекрасно. Быть с ним вот так — прекрасно. Миг счастья.
Мы испытываем счастье, так что именно тогда-то и случается наихудшее.
Наверное, ты думаешь, что я эгоистка. Что я не заслуживаю любящего мужа и хороший дом, раз я смогла солгать Мэлу. Сказать ему, что я не могу иметь детей. Ты, наверное, подумаешь, что тайные инъекции контрацептивов каждые три месяца и тесты на беременность, которые я делаю на работе время от времени, — не для женщины, которая любит своего мужа.
Аппаратура в палате Лео начинает отчаянно пищать, линии и цифры на мониторах мигают. Прибегает медсестра с двумя врачами, за ней бежит еще одна медсестра. Я дергаюсь в их сторону, хочу помочь Лео, но Кейт удерживает меня. Он хочет, чтобы медики выполнили свою работу.
«Еще рано, — пытаюсь крикнуть я, но ни звука не срывается с моих губ. — Еще рано, еще рано, я еще не готова».
Но ты не понимаешь. Я солгала ему и теперь не могу вернуть ту ложь. Я… я больна. У меня… расстройство, так они говорят. У этого расстройства сложное название, и наши знаменитости, бывает, говорят, что, мол, страдают от этой болезни. Но когда я узнала, что со мной, это не показалось мне таким уж гламурным. Заболевание не может быть гламурным, и я не понимаю, как люди, которые якобы страдают от моей болезни, вовсе не мучаются так, как я. Когда я узнала, что у меня расстройство, это стало началом конца.