– Я вас не понимаю, Евгений Николаевич.
– Что непонятно? Кейс ты получил?
– Получил.
– И что с ним сделал?
– Как всегда передал Топалову.
– И дальше?
– Все. Я больше его не видел.
В дверях показалась Лоретта. Она кивнула головой, что должно было означать: «Все спокойно». Я тоже кивнул головой: «Спасибо». Она бесшумно исчезла.
– Начнем сначала. Когда и где ты получил кейс?
– Я летал в Виндхук. Там ребята Нуйомы действуют почти открыто. Однако кейс мне там не дали. Пришлось лететь в Луанду. Там я встретил Дулиттла, он передал мне кейс.
– Где это было?
– В правлении банка «Ангола Минерал».
– Кто это видел?
– Я не первый день этим занимаюсь. Прошло все нормально. Я сразу поехал в аэропорт. Спокойно прошел в самолет и прилетел в Рим. Никаких проблем с таможней не было. Кейсы они не вскрывают.
– Сколько времени у тебя был кейс?
– Три дня. Я как прилетел, сразу позвонил Топалову. Он явился через день. Я ему передал кейс.
– Где?
– Как всегда здесь. У докторессы. И все. Больше я кейса не видел.
Он помолчал, потом спросил:
– Из ваших вопросов я понял, что кейс пропал.
– Деньги не поступили в банк.
– Где-то обрыв цепи?
– Да.
Крокодил подсчитал в уме.
– Прошло уже много времени. Если не поступили, то…
– Что «то»?
– Надо допросить Топалова. С пристрастием. Лучше в моем присутствии. Тогда он не скажет, что кейс от меня не получил.
Интересно, знает ли он, что Топалова убили почти три месяца назад. Он продолжал:
– Скажу вам честно, Евгений Николаевич, он мне никогда не нравился. Я все время удивлялся, почему вы ему доверяете.
– Он уже почти двадцать лет работает безупречно.
– Двадцать лет… А сейчас времена другие. Кроме того… Тогда я не обратил внимания. Но сейчас, когда вы мне рассказали… Дело в том, что Топалова видели в Риме через несколько дней после того, как я передал ему кейс. А он должен был, получив кейс, сразу уехать.
– Кто видел?
– Мой агент.
– Кто твой агент?
– Сосулька.
Я обалдел:
– Какая еще Сосулька?
– Это ее кодовое имя. Она работает на меня.
– Ты о ней докладывал в Центр?
– Нет. Это мой агент, так сказать, по личной части.
– Где работает твой агент по личной части?
– Секретаршей у президента компании, выпускающей рыбные консервы. Она подслушивает разговоры патрона и пересказывает мне. Она уверена, что у меня небольшой консервный заводик. Так сказать, коммерческий шпионаж. Она это называет «маленькая услуга большому развратнику».
– Ты себя славно зарекомендовал.
– Стараюсь. Но я ее люблю не только за это.
– Уже понял. Где она видела Топалова?
– На художественной выставке. Он же художник. Точнее, скульптор. А отец у Сосульки тоже скульптор. Но скульптор, я вам скажу, странный. Каждая скульптура величиной с памятник на площади. При случае можно внутри от полиции спрятаться.
– Она прямо так тебе и доложила: «Вчера видела человека, с которым вы вместе работаете на Советский Союз»?
– Не совсем так. Года два назад я был на выставке вместе с Топаловым. Она нас видела вместе и теперь сказала, что встретила человека, с которым я был на выставке.
– Не ошиблась?
– Она описала его: пробор посередине головы и глупый вид. Топалов. Абсолютно Топалов.
– Она с ним говорила?
– Нет. Просто увидела – и все. Я не придал этому значения, но после того, как вы мне рассказали…
– Давай по датам. Когда ты получил кейс от Дулиттла?
Крокодил подумал, потом сказал:
– В апреле. Сразу же после первого апреля я полетел в Виндхук. Это было второе. Четвертого я был в Луанде и получил кейс. Вернулся в Рим пятого в пятницу. Восьмого прилетел Топалов, девятого мы с ним встретились у докторессы, и я передал кейс.
Уж больно точно он называет даты! Такое сразу вспомнить нельзя. Значит, готовился к разговору. А с другой стороны, как раз наоборот. Если бы готовился, тогда бы сделал вид, что сразу вспомнить даты не может.
– Когда твоя дама видела Топалова?
– Должен подумать… Хотя давайте посмотрим.
Он вынул маленький календарик.
– Выставки по средам. Стало быть, она видела его в среду семнадцатого.
Я посчитал:
– Значит, он находился в Риме больше недели. И кейс, скорее всего, был при нем. Мог он в Риме продать алмазы?
– В Риме все можно продать. Только вот цена… И зачем ему продавать их в Риме?
– Какой из себя этот кейс?
– Обыкновенный. Только с шестью замками с каждой стороны. Шесть цифр. Если бы было по три цифры, как в обычных кейсах, то достаточно набрать тысячу комбинаций слева и столько же справа. За пару часов можно осилить. Но тут по шесть цифр, по миллиону комбинаций с каждой стороны. И сделан он непонятно из чего. Но чувствуется, очень крепкий. Знаете, в Южной Африке есть такие сорта дерева, что изделия из них крепче стали.
– А ты в Виндхуке, случаем, статуэтки из дерева не покупал?
– Нет.
– Их там много?
– Много.
– А статуэток в виде Гоголя не видел?
Крокодил опешил:
– Да там не только Гоголя, там и Шекспира не знают. А что касается статуэток, то оттуда можно привезти редкую. Намибия была немецкой колонией, и там немцев много. Есть статуэтки Бисмарка и… не поверите… Геринга. Да. Но не удивляйтесь, не того Геринга, который фашист, а его отца. Тот был губернатором Намибии, и о нем там самые замечательные воспоминания. Есть даже улица Геринга. Такая вот получается консерватория.
Мне эта консерватория не нравилась. Больше всего на свете я не любил совпадения. И тут еще эта дама, о которой Крокодил не сообщил в Центр…
– Ты веришь всему, что тебе докладывает твоя Снегурочка?
– Сосулька, – поправил Крокодил. – Я ее зову Сосулькой. В отличие от настоящей сосульки, эта, когда ее положишь под одеяло, не тает. Но я рад, что слово «сосулька» у вас вызвало ассоциацию с морозом, а не с глаголом, от которого оно образовано. Стало быть, несмотря на общее разложение, нравы в Белокаменной еще крепки.
– Почему ты о ней ничего не сообщал в Центр?