– Держи. Дверь будет заперта.
– Так в ней замка нет, – удивилась я, – просто скоба к створке прибита, она даже не захлопывается!
Анжелика прищурилась.
– Ощупывала тут все? Бежать собираешься?
– Нет, нет, – зачастила я, – да мне и некуда податься. Муж меня никогда назад не примет, я падчерицу хотела отравить. Уфф! Сказала! Сумела! Раскаиваюсь!
– Молодец, – одобрила экономка, – но надо признание при всех повторить, тогда босс его засчитает.
Я кивнула.
– Да, конечно. Дверь я не изучала, но сразу же видно, что замка нет. Хотя, это странно, в тюрьме камеры запирают.
– Тут не острог, а дом перевоспитания, – строго заметила экономка, – и если кой-чего не видно, то это не значит, что его нет.
Лика нажала на одну филенку, другая, расположенная под ручкой, сдвинулась, показалась замочная скважина. Экономка молча вышла в коридор, раздалось пощелкивание, филенка встала на место.
Я подождала некоторое время, потом подергала за железную скобу. Заперто. Было наивно полагать, что у Бориса нет возможности блокировать человека в спальне, замок врезан, просто его скрыли. Я села на кровать и перелистала анкету. Четырех отведенных часов не хватит для ответа на все вопросы. Надо признать, Эпохов не глуп, сейчас он запугал подопечных, посадил их под замок, велел работать с опросником. А сам тем временем помчался в Сан-Валентино выручать Федора. У меня есть уникальная возможность добраться до телефона! Больше такой может не предоставиться. Ну и как выйти из комнаты, если дверь заперта?
Я стянула с постели подушку, одеяло и перевернула поролоновый матрас. Не знаю, где Ксюша раздобыла универсальную отмычку, но, надеюсь, с ее помощью я окажусь на свободе.
Некоторое время ушло на простукивание филенок, наконец замочная скважина обнажилась. Я воткнула в нее отмычку, нажала на кнопочку, торчащую из ручки, услышала тихое пощелкивание, и дверь открылась.
Я спустилась на первый этаж и повернула в правый коридор. Уже выяснила, что самая неудобная комната расположена в мансарде, и успела убедиться, что она является там единственным жилым помещением. В узком коридорчике еще есть санузел, но более ничего. Сейчас там поселили Деревянко. Где находятся спальни других постояльцев, не знаю, но понятно, что они расположены на втором этаже, потому что на первом огромный холл и два коридора, один ведет на половину Бориса Валентиновича, а второй в столовую, кухню и кладовки. Где живут Зинаида, Павел и прочие? Опять не дам ответа на этот вопрос. Вот Федор, наверное, обитает в гараже, хотя нет, у него есть избушка. В подслушанном мной разговоре Лики и Бориса прозвучала фраза: «Он заводит дружбу с приговоренным, приглашает его к себе в домик». Анжелика точно живет на втором этаже, она оттуда пару раз при мне спускалась. Полина, вероятно, ночует на ферме…
Я повернула в галерею, застеленную вычурной ковровой дорожкой. У Эпохова замашки французского короля. Я хорошо знаю дворцы, расположенные под Парижем, большинство из них превратили в музеи: Версаль, Во ле Виконт, Маль Мезон… А поскольку у меня есть близкий друг француз, который занимает высокий пост в министерстве культуры, я имела возможность заглянуть в такие помещения замков, куда туристов не пускают. Экскурсантов водят в основном по роскошным покоям королей и высшей знати. Мало кто обращает внимание на узенькие двери в коридорах, на них висят таблички: «Только для персонала». За этими створками прячутся служебные помещения, которые во времена всех Людовиков занимала челядь. Если вы пройдете на половину слуг, то никакой роскоши не увидите. Низкие потолки, крохотные оконца, микроскопические спаленки без печей, вместо дорогого паркета экономная плитка. Контраст между хозяйской и лакейской половиной разителен. Учтите при этом, что французская знать хорошо относилась к доверенным слугам. Камеристка королевы часто становилась ее единственной подругой. Но уютную спальню ей не предоставляли. Всяк сверчок знай свой шесток. Госпожа в богатых покоях, а прислуга рядом в темном чуланчике. Борис Валентинович оборудовал свой дом по тому же принципу. После мансарды спальня Ксении показалась мне шикарной, но на самом деле это более чем скромно обставленная комнатушка. Роскошь в Волчьей пасти начинается у парадной двери, продолжается в круглом холле с мраморной лестницей и статуями, а потом перетекает в хозяйский коридор. В столовой уже нет позолоты, картин и люстр-каскадов, роскошные белокаменные ступени превращаются на повороте лестницы в самые простые, на втором этаже нет уже никаких изысков, а в мансарде и вовсе убого.
Я приблизилась к первой двери «королевского» коридора и подергала ее за ручку. Ну конечно, заперто. Но замочная скважина не спрятана, и это весьма облегчает мою задачу.
Отмычка прекрасно сработала и на сей раз. Я вошла в комнату, нет, в большой зал, три стены которого занимали книжные полки, тянувшиеся от пола до потолка, украшенного росписью. Посреди зала на мощных ножках, имитирующих лапы льва, расположился похожий на аэродром стол, заваленный книгами. Около него стояло большое кресло, обтянутое натуральной кожей. Похоже, я попала в библиотеку. Я села в кресло и начала осматриваться. Увы, не знаю, в каком помещении беседовали Лика и Эпохов. Но, думаю, навряд ли телефон находится в книгохранилище, это место работы Гарри. Старик составляет каталог, изучает старинные фолианты, коих тут очень много. Похоже, он что-то пишет в толстой тетради, вот она, раскрыта посередине. Я наклонилась над страницей. «Название книги «Сон дядюшки Фрейда». Эксперимент один. Зависть как способ достижения социально значимого положения. Назначение комиссаром Деревянко. Демонстрация его привилегий. Закрепление зависти у членов группы. Возвеличивание Леонида с одновременным унижением Гарри. Как долго Деревянко способен есть икру, чтобы находиться на вершине местной социальной лестницы». Я прервала чтение. Это эксперимент. Мы служим для Бориса кем-то вроде лабораторных животных. Эпохов соврал про тюрьму. Я не разобралась в том, что происходит в Волчьей пасти, здесь не собираются никого перевоспитывать, мы мыши для опытов хозяина. Все его слова об исправлении преступников просто болтовня. И ведь у меня была подсказка. Я подслушала беседу шефа с мастером Геннадием, во время разговора Борис злился и обронил фразу, что из-за неработающих камер лишен возможности наблюдать за подопечными, а коллеги из научного мира могут упрекнуть его за недостаток информации. Меня удивила эта фраза, но я о ней быстро забыла. А зря.
Я хотела продолжить изучение записей, но тут мое внимание привлекла толстая книга в черном переплете, изданная на французском языке. На ее обложке был нарисован большой белый вопросительный знак, сверху красовались слова: «Борис Эпохов. Гнев. Эксперимент номер четыре». Я открыла том и начала читать предисловие.
«Издательство «Новый взгляд» представляет на суд читателей очередной научный труд всемирно известного психолога, профессора Бориса Эпохова. Произведения этого автора вызывают огромный интерес у читателей, продаются рекордными тиражами во многих странах мира, переведены на английский, французский, немецкий, испанский, японский, китайский и другие языки. В отличие от многих ученых и писателей, господин Эпохов не общается с прессой, вы не найдете Бориса Валентиновича в социальных сетях и не увидите его фотографий. В нашем распоряжении есть лишь пара снимков этого, пожалуй, самого известного после Фрейда психотерапевта, но все они сделаны более сорока лет назад, и мы не можем точно утверждать, что на них запечатлен молодой Эпохов. Борис Валентинович – обладатель множества премий, но ни на одну церемонию вручения он не явился, хотя и не отказывался от наград. Редактору этой книги пришлось проделать непростую работу, чтобы собрать материал для вступительной статьи. Сведения о Борисе Валентиновиче буквально по крупинкам вылавливались в разных источниках, так как автор отказался предоставить издательству свое жизнеописание.