Он услышал голос Лёнберга где-то на заднем фоне, затем в трубке послышался грохот.
– Сложно определить, она не может придвинуться к нему вплотную. Говорит, Карл держит в руках что-то похожее на список, но это могут быть правила поведения родственников и близких в больнице. По крайней мере, напоминает именно такой документ.
– Список?
– Да, Курт, только успокойся, там явно ничего опасного. Мы выдержали бурю, старина. В историческом плане, конечно, весьма прискорбно, что все наши досье и вся документация, имеющая отношение к основанию «Секретной борьбы» и «Чистых линий», уничтожена, но, быть может, оно и к лучшему, что пламя поглотило наши журналы и все твои архивы обратились в дым. В остальном все нормально, Курт?
– Нет. – Вад глубоко вздохнул. – Беата умерла.
Возникла длительная пауза. Он знал, как Лёнберг и многие другие старейшины организации относятся к Беате. Не только как к талантливому организатору, сплотившему их, но и как к женщине. Она была совершенно особенной.
– Мы чтим ее память, – наконец прервал молчание Лёнберг.
Очевидно, ничего иного произнести он не мог.
С похоронным агентом договорились, что он вместе с помощником приедет и заберет Беату утром около десяти; они утверждали, что откладывать не стоит. Как немилосердна спешка…
Курт с грустью посмотрел на мертвую жену. Вообще-то он решил ночью последовать за нею. Когда наутро явятся гробовщики, то обнаружат, что им придется приезжать повторно.
Но пока что он не мог этого сделать, не теперь. Не раньше, чем убедится, что Карл Мёрк и Хафез эль-Ассад стерты с лица земли, не раньше, чем уверится, что документ, который в данный момент изучает следователь в стерильном помещении больничного отделения, – не тот самый, за какой Курт опасался больше всего.
Он набрал номер Микаэля.
– К сожалению, Хафез эль-Ассад выжил после удара по голове и поджег архив, однако, скорее всего, последствия станут для него фатальными. Мы постараемся быть в курсе происходящего в ближайшие часы и дни посредством надежного и лояльного нам контактного лица из больницы. Эта медсестра оказывала нам помощь уже неоднократно и готова оказать содействие и теперь. А потому я считаю, нам не стоит сильно беспокоиться о нем. Нет, настоящая проблема – Карл Мёрк.
– Ясно, – прозвучало из трубки.
– Не выпускайте его из поля зрения ни на секунду, Микаэль. Сейчас он находится в больнице Видовре; оттуда следуйте за ним по пятам, понятно? Ваша задача состоит в том, чтобы стереть его с лица земли. Можете размолоть его на куски… делайте все, что хотите. Только добейтесь результата, причем как можно быстрее.
Ноябрь 2010 года
Увидев, как Роза, чьи нервы накалились до предела, уставилась на бледное лицо Ассада, когда его выгружали из «Скорой» и отправляли в отделение реанимации, Карл осознал, что ночное ожидание отчета о состоянии друга будет для нее уже перебором.
– Ты сама доберешься домой? – спросил он в отблеске синих мигалок.
Он протянул коллеге ключ от машины и лишь потом сообразил, насколько она никудышный водитель, но его предложение уже было принято.
– Спасибо, – поблагодарила Роза и прижалась к нему, забыв обо всех барьерах, затем печально махнула в направлении носилок с Ассадом и поплелась к «Форду».
«Слава богу, сейчас не такой напряженный трафик», – подумал Карл. Если еще и с Розой ночью что-то стрясется, его карьера полицейского будет закончена.
А может, уже закончена…
Врачи принялись усердно колдовать над Ассадом в операционной, а затем один из них с серьезным видом предстал перед Мёрком, ожидающим у палаты, и сообщил, что с легкими, слава богу, все более-менее в норме, однако травма черепа и возникшая в результате гематома имеют такой характер, что обещать что-либо они не могут. На самом деле все оказалось настолько серьезно, что придется перевезти пострадавшего в Королевский госпиталь, отделение травматологии которого уже согласилось принять и обследовать Ассада, и даже, возможно, провести еще одну операцию, а затем перевести в отделение интенсивной терапии.
Карл кивал, тем временем в нем боролись гнев и печаль. Он не собирался сразу бросаться звонить Розе, чтобы рассказать об этом.
Мёрк прижимал к груди один из документов, которые Ассад спрятал под рубашкой. Курт Вад должен заплатить за все. И даже если им не удастся заполучить его законным способом, были и другие пути. Теперь ему было безразлично.
– Я только что услышал о несчастном случае, – раздался знакомый голос из глубины коридора.
К нему бежал Маркус Якобсен.
Это было настолько печально и трогательно одновременно, что Карлу пришлось промокнуть уголки глаз.
– Маркус, давай сейчас же отправимся в управление, – предложил Мёрк. – Я не могу поехать сейчас домой. Есть куча вещей, какие мне предстоит уладить прежде всего.
Маркус Якобсен поглядел в зеркало заднего вида и чуть подправил его.
– Хм, странно, эта машина уже так долго за нами едет, – заметил он и посмотрел на Карла. – Да, понимаю тебя. Но – утро вечера мудренее.
– Договорились, тогда тебе придется отпоить меня «Гаммель Данск» [24] , когда доберемся. А сон пускай чуток подождет.
Он пересказал шефу отдела убийств все произошедшее за день, у него была такая потребность.
– Карл, я запретил тебе приближаться к Курту Ваду – и вот смотри, что в итоге получилось.
Мёрк кивнул. Его фраза была справедлива и неизбежна.
– И все же хорошо, что ты не внял моим словам, – продолжил шеф.
Карл повернул голову.
– Спасибо, Маркус.
Шеф тщательно подбирал слова, прежде чем произнести их вслух.
– Карл, я бы хотел поговорить кое с кем, прежде чем ты продолжишь работать над этим делом.
– Допустим. Но я всерьез опасаюсь, что не могу больше ждать.
– Тогда, Карл, к сожалению, я должен временно отстранить тебя от должности.
– Если ты так поступишь, подонки улизнут со всей той мерзостью, которую они совершили.
– С какой, Карл? С тем, что они совершили покушение на тебя? С тем, что они сделали с Ассадом? Или с тем, что выстроили собственную новую партию, а также со своими давнишними преступлениями?
– Со всем вместе взятым, да!
– Я должен кое-что тебе сказать. Если ты не остановишься, пока я не обсужу все это с некоторыми людьми, Курт Вад с компанией действительно улизнут. Давай же договоримся, что ты поработаешь в офисе, пока я не позволю тебе иные виды работ.
Карл пожал плечами. Сказано было не слишком много.