– Слушай, Ассад, старуха была не в себе и пропала из дома престарелых, так что не думаю, что она особенно увлекалась колкой дров. Что насчет остальных из списка? Вы проверили их? Есть ли какая-либо связь между ними и исчезновением Риты Нильсен?
Они оба заулыбались. Черт, какие хитрые у них были улыбки!
– Рассказывайте. Что там?
Ассад толкнул Розу в бок – видимо, зацепку обнаружила она.
– Адвокат Филип Нёрвиг из юридической фирмы «Нёрвиг энд Сёндерсков» в Корсёре, – приступила она. – За день до важнейшего гандбольного матча своей дочери-подростка Нёрвиг сообщил ей, что, к сожалению, ей придется отправиться на соревнования с матерью, хотя уже давным-давно обещал дочери, что будет сидеть на трибуне. О причине не сказал ничего, кроме того, что ему необходимо пойти на чрезвычайно важную встречу в Копенгагене и ее невозможно перенести.
– И он пропал?
– Да. Утром в Хальсскоу сел на поезд и спустя полчаса должен был прибыть на центральный вокзал Копенгагена. И всё. Провалился сквозь землю.
– Кто-нибудь видел, как он сходил с поезда?
– Да. Несколько человек, знавшие его, сели в Корсёре на тот же поезд. Он работал со многими организациями в Корсёре, так что в округе знаком был со многими.
– Что-то начинает проясняться, – констатировал Карл, не обращая внимания на непрестанное вялое капанье из носа. – Пропал известный адвокат из Корсёра. Да-да, об этом кое-что писали… А позже его, случайно, не выловили из одного из копенгагенских каналов?
– Нет, он исчез без вести, – отозвался Ассад. – Видимо, ты вспомнил про кого-то другого.
– Ассад, а данное дело уже висит на нашей доске для объявлений?
Тот кивнул. Значит, наверняка между ним и делом Риты Нильсен уже протянута красная ленточка с белыми полосками.
– Роза, я смотрю, у тебя есть кое-какие полезные заметки. Что там имеется касательно Нёрвига?
– Родился в тысяча девятьсот двадцать пятом году, – только и успела она выпалить.
– В двадцать пятом, вот дьявол! – не сдержался Карл. – Значит, в восемьдесят седьмом ему стукнуло уже шестьдесят два… Довольно-таки старый отец для девочки-гандболистки подросткового возраста.
– Дослушай до конца, прежде чем перебивать, Карл, – выразила недовольство уставшая Роза.
Она утомленно прикрыла глаза; казалось, еще немного – и заснет прямо перед ними.
– Родился в двадцать пятом году, – повторила она. – Получил диплом юриста в Орхусе в пятидесятом. С пятидесятого по пятьдесят четвертый – адвокат-поверенный на фирме «Лаурсен энд Бонде» в Валленсбэке. Независимый адвокат – с пятьдесят четвертого года в Корсёре, с шестьдесят пятого представляет интересы клиентов в верховном суде. В пятидесятом году женился на Саре Юлии Эневольдсен, развелся в семьдесят третьем. Двое детей от первого брака. Затем в семьдесят четвертом году женился на своей секретарше, Миа Хансен. От второго брака есть дочь Сесилия, родилась в том же году.
Здесь Роза выразительно глянула исподлобья. Ну вот, все встало на свои места. Поэтому и староват для отца. Вновь история о сексуальной связи с секретаршей. Видимо, Филип Нёрвиг был человеком, знающим, чего он хочет.
– Его кандидатуру несколько раз выдвигали на пост председателя местных спортивных организаций, избирался трижды. Эту должность Нёрвиг занимал наряду с работой в приходском совете вплоть до восемьдесят второго года, когда был вынужден покинуть свои посты по обвинению в злоупотреблении доверием в ходе осуществления адвокатской практики. Дело дошло до суда, однако за отсутствием существенных доказательств осужден он не был. Все же Нёрвиг потерял множество клиентов, и к тому моменту, когда спустя пять лет адвокат исчез, его водительские права оказались аннулированы после освидетельствования на предмет содержания алкоголя в крови, а уровень активов спустился до минусовой отметки.
– Хм-м. – Карл выпятил нижнюю губу и подумал, что сейчас ему не помешала бы сигарета – как для ободрения тела, так и для повышения эффективности мыслительного процесса.
– Нет, Карл. Не хочу, чтобы ты сейчас курил, – заявила Роза.
Он с удивлением взглянул на нее. Какого лешего?..
– Понятия не имею, к чему ты клонишь. – Он откашлялся, ибо к этому моменту у него уже и в горле запершило. – Скажи-ка, Ассад, не найдется ли в твоем самоваре чайку?
Карие глаза на мгновение вспыхнули, но тут же потухли.
– Нет. Но могу принести немного моего прекрасного кофе. Хочешь?
Карл сглотнул. Теперь грипп точно будет изгнан прочь в преисподнюю.
– Только не очень крепкий, – сказал он, умоляюще глядя на коллегу.
В прошлый раз кофе Ассада обошелся ему в полрулона туалетной бумаги. Больше рисковать не хотелось.
– Итак, значит, единственное, что связывает два этих дела, – то, что люди пропали при аналогичных в некотором роде обстоятельствах, – подвел Карл итог. – Они оба в тот день направлялись в Копенгаген. Мы не знаем, зачем туда понадобилось ехать Рите Нильсен, но Нёрвиг вполне четко озвучил, что собирался на какую-то встречу… Не так уж много зацепок, Роза.
– Еще ты забыл про время. Они исчезли в один день и почти в одно и то же время. Как-то странно.
– Сомневаюсь, что я в достаточной мере убежден. Что там с оставшимися двумя из списка?
Она опустила глаза в бумагу.
– Есть еще Вигго Могенсен, о нем нам ничего не известно. Он просто исчез. Последний раз его видели в порту Лундеборга, оттуда он выплыл в своей посудине в направлении Большого Бэльта.
– Он был рыбаком?
– Люди заметили маленькую лодку, где и сидел Вигго. Раньше у него был катер, но сломался. Наверняка какое-нибудь евросоюзовское дерьмо.
– И удалось найти эту его лодку?
– Да, в Варнемюнде [14] . Ее стащили два поляка, утверждавшие, что, прежде чем они присвоили лодку, она долгое время пролежала в Йуллинге. В любом случае они не считали себя ворами.
– Что сказали люди в порту Йуллинге?
– Сказали, что все совсем не так. Никакой лодки не было в помине.
– Но не сперли же поляки у мужика лодку, выкинув его самого за борт?
– Нет, с августа по октябрь восемьдесят седьмого года они находились на заработках в Швеции. То есть их не было в Дании, когда он исчез.
– Какого размера была лодка? Она могла где-нибудь простоять незамеченной?
– Когда-нибудь мы узнаем и это, – донеслось со стороны двери, где появился Ассад с симпатичным подносом, весьма удачно отчеканенным под серебро.
Мёрк с ужасом воззрился на размер чашки. Чем она меньше, тем ядренее содержимое. А эта была довольно маленькой.