4. Для лучшего управления солдатами и моряками, находящимися на вашем попечении, вы можете собирать суд маршалов и проводить судебные процессы по всем делам в ходе этой экспедиции в соответствии с законами войны, исключая лишение жизни и конечностей.
5. Вы должны выбрать квалифицированных лиц из… армии, которые… пожелают искать приключений с вами, чтобы быть командирами над сухопутными волонтерами, и вашего приказа будет достаточно для них или любого из них, чтобы действовать или исполнять обязанности на любом из назначенных им постов, которые вы сочтете возможным доверить им.
6. Вы должны быть в этом деле… весьма осмотрительными и осторожными, следя за испанскими силами на море или на суше, чтобы вы могли как можно лучше предотвращать их нападения или засады, и вы должны надлежащим образом следить за любыми предателем или предателями, каковые могут завестись на флоте, которые при любом удобном случае могут предать вас; и с кораблями, находящимися под вашим командованием, вы не должны находиться в этой экспедиции более одного календарного месяца, если ветер и погода не воспрепятствуют вам или если задачи службы… не потребуют вашей задержки исключительно ради ее исполнения, к чести и репутации короля, нашего господина, и к выгоде его подданных на этом острове».
Далее в инструкциях Мингсу отмечалось: «…поскольку все люди смертны, и вы можете умереть как во время плавания, так и во время акции, то для того, чтобы эти силы не остались без должного и правильного руководства, на случай вашей смерти мы даем полномочие и назначаем капитана Томаса Моргана быть главнокомандующим сухопутными волонтерами, и если дело будет происходить на берегу — то командовать всеми силами, которые высадятся, а капитана Адриана Вандемана Сварта — командовать на море и с борта фрегата “Гриффит”, находящегося под его командованием, отдавать приказы лейтенанту и шкиперу корабля Его Величества “Центурион” и командирам других судов; и если так случится, что упомянутый капитан Мингс умрет до начала акции, тогда названному капитану Сварту надлежит вернуться, приведя назад “Центурион”, “Гриффит” и иные суда и всех сухопутных волонтеров, и убедить частные военные корабли следовать их каперским поручениям и инструкциям, которые я выдал им. Но если названный капитан Мингс во время акции будет выведен из строя ранениями или как-то иначе, тогда капитан Морган должен будет возглавить это предприятие с теми же предосторожностями и заботой… В любом случае усердие должно быть проявлено обоими, и капитаном Свартом, и капитаном Морганом, дабы все силы находились под надлежащим управлением и были возвращены к кораблям в сохранности и в надлежащем порядке для возвращения на сей Его Величества остров Ямайку и в гавань Пойнт-Кагуэй».
21 сентября (1 октября) 1662 года Мингс покинул Пойнт-Кагуэй. Обогнув западную оконечность Ямайки — мыс Негрил, корабли взяли курс на восточное побережье Кубы. В библиотеке Оксфордского университета хранится собственноручное письмо Мингса, адресованное лорду Виндзору, в котором он описал основные перипетии экспедиции на Сантьяго-де-Кубу:
«Его Превосходительству Томасу, лорду Виндзору.
Да будет благоугодно Вашему Превосходительству,
Во исполнение ваших приказов 21 сентября мы отплыли из Пойнт-Кагуэя. 22-го ветер стих, и флот рассеялся… но затем снова собрался вместе. 23-го мы встретили сэра Томаса Уэтстона, на “Пикасо”, с семьей индейцев, сведения которых убедили нас в том, что никаких дополнительных сил в Сантьяго на Кубе нет, и, соответственно, внесли правку в прежние сообщения, полученные в основном от английских пленных… На военном совете сие предприятие было признано возможным, и во время дебатов сошлись на том, как осуществить оное, а именно — высадиться на сушу в гавани, устье которой было сильно укреплено. Во время исполнения этого решения штили и противные ветры задержали нас.
Было уже 5 октября, когда мы увидели крепость (Сан-Педро-де-ла-Рока, в просторечье именуемую Эль-Морро. — В. Г.). Бриз подул поздно, и ветер был слабым; было уже 4 часа пополудни, когда мы смогли подойти к гавани; но, продвинувшись на полмили, мы встретили ветер с суши, который не позволил нам войти, и это вынудило нас принять быстрое решение и немедленно осуществить высадку под батареей в 2 милях к востоку от гавани — в единственном месте, пригодном для высадки и прохода к городу на всем том скалистом побережье. Поскольку враг весь день ожидал нас в форте, мы не встретили никакого сопротивления; люди, что были в нем, бросились к городу, чтобы предупредить о нашей высадке. К тому времени, когда весь наш отряд высадился на берег (числом до тысячи человек. — В. Г.), наступила ночь. Это место — скалистое и узкое, так что мы были вынуждены выслать разведчиков в лес, чтобы показывать дорогу остальным; тропа была столь узкая, что по ней можно было двигаться лишь по одному; дорога была такая трудная, а ночь такая темная, что мы были вынуждены делать остановки и зажигать огни, после чего наши проводники с головнями в руках двигались дальше по тропе. С большим трудом, перед самым рассветом, мы обнаружили плантацию на берегу реки, примерно в 6 милях от места нашей высадки и в 3 милях от города; там, освежив себя водой, встретив день и найдя лучшую дорогу, мы весьма энергично двинулись к городу. Враги, получив сообщение о нашей недавней высадке и зная, что дорога негодная, не ожидали от нас столь быстрого появления и не успели подготовить против нас засады».
Губернатор города дон Педроде Моралес возглавил 170 солдат гарнизона и несколько десятков ополченцев, укрывшихся на холме Санта-Ана с двумя пушками; еще примерно 500 человек находились в резерве под командованием дона Кристобаля Арнальдо де Исаси, бывшего испанского губернатора Ямайки. «Мы выдержали их залп из пушек, — продолжает свой рассказ Мингс, — и принялись выбивать их с занимаемой позиции, и собственными силами, а также при помощи дона Кристовера, который тут же дал дёру, мы разгромили остальных, преследуя их разными путями через город, хозяевами которого стали; 6 небольших судов и лодок, находившихся на плаву, были взяты нашими солдатами… К концу дня, когда наши солдаты устали, мы расположились на отдых, чтобы решить, что делать дальше».
На следующее утро несколько отрядов общей численностью до пятисот пиратов, волонтеров и солдат были отправлены прочесывать окрестности, а сотня моряков вернулась на корабли с приказом войти в гавань и обстрелять крепость Сан-Педро-де-ла-Рока. Испанский гарнизон, насчитывавший лишь три десятка деморализованных солдат, не стал удерживать ее и поспешно бежал. Грабеж города продолжался до 19 (29) октября, но не принес большой добычи — основные ценности (включая 25 тысяч песо королевских сокровищ) губернатор и жители успели вывезти в деревню Каней и иные населенные пункты провинции еще до взятия Сантьяго.
«Злые деяния этого города в отношении Ямайки так разозлили солдат, что мне пришлось немало похлопотать, чтобы удержать их от сожжения церквей, — сообщает далее Мингс. — 15-го дня мы ездили то в крепость, то оттуда, до 19-го числа занимаясь разрушением фортов и вывозом тех пушек, которые имели возможность забрать с собой. На тамошнем складе находилось 17 пушек, в крепости и на батарее внизу — еще 17, пороха — 1000 бочек; от всего этого наши люди в ходе передвижений и работ так устали, что не хотели взять их с собой, мечтая об отдыхе; 700 бочек было использовано для подрыва главной крепости, остальные — для подрыва окрестных домов и батарей. И, воистину, все было разрушено до основания. Она [крепость] была построена на скалистом обрыве, стены на горной стороне — примерно 63 футов высоты. Имелись также небольшая часовня и дома, рассчитанные на проживание 1000 человек. Мы были вынуждены сбросить некоторые пушки с обрыва в море, так как не смогли унести их».