Какая ужасная история. Возможно, мама слышала об этом в церкви и поэтому сильно расстроилась, когда Бетси сказала, что в тот вечер слышала на болотах плач ребенка.
Я встал и поблагодарил старую леди. Когда я был уже у двери, она остановила меня и с очень расстроенным видом сказала:
– Вот еще что. Слышала кое-что интересное для вас. Это про вашу служанку, про ту, постарше, которая недолго работала у вашей мамы.
– Миссис Ясс?
Она кивнула.
– Уйдя со службы у вашей мамы, она работала в семье недалеко от Саутхемптона. Очень печально, недавно умерла одна из их дочерей. Просто ужасно. – Она колебалась. – Девушка была не замужем. Миссис Ясс была арестована, ее обвинили… обвинили…
Я коснулся ее руки, давая понять, что продолжать не стоит.
У двери я оглянулся, и когда взгляд мой упал на знаменитое кресло с его элегантно изогнутой спинкой и выцветшим, запятнанным сиденьем, я кое-что вспомнил.
– Мисс Биттлстоун, что вы имели в виду, говоря, что моя мама сказала прошлым воскресеньем о том, что я не смогу забрать кресло?
– Мама сказала, что вы не вернетесь из Торчестера до завтрака, потому что пойдете пешком.
Наверное, по моему лицу она поняла, что сказала нечто исключительно важное.
Я был так удивлен, что почти сел в некогда священное кресло, но спустя мгновение сумел произнести:
– Знаю, как вам неприятно его видеть, поэтому заберу злополучный предмет прямо сейчас.
Расстались мы очень тепло, и, уверен, она знала, что больше никогда меня не увидит.
Когда я выходил из дома, полисмен старался спрятаться за деревом неподалеку, и, должно быть, сильно удивился, видя, что я с трудом тащу потрепанное кресло. Я унес его недалеко и забросил в ближайшее болото. Кресло величественно опустилось на поверхность и стало тонуть в грязи, словно невидимые руки потащили его вниз, слегка развернулось и бесследно исчезло.
Я направился на Монумент Хилл и снова залез на дерево. Солнце светило с запада, и мне почти ничего не было видно, кроме голых кирпичных стен и половиц. Диван и ковры оказались плодом моего воспаленного воображения.
Как много я не понимал.
Миссис Ясс. Теперь-то я знал, почему Евфимии надо было так срочно заполучить мужа, для чего предназначались полотенца и тазы, которые я видел, когда неожиданно приехал домой, каким таким откровением угрожала мне мама и которое я побоялся услышать.
Теперь я прошелся по Бэттлфилд. В голову пришла идея бегства. Но если идти на это, то надо сбить Уилсона со следа. Газета мисс Биттлстоун дала мне подсказку.
Проходя по деревне, я зашел в магазин. Миссис Дарнтон сверлила меня глазами из-за прилавка. Я спросил, какие у нее есть газеты.
– Вы отлично знаете, – сказала она и указала на лежавшую рядом пачку «Торчестерского вестника».
– Нет, – сказал я. – Это не то, что мне надо. У вас есть газеты городов к востоку отсюда?
Она подбородком указала на пачку вестников «Рай» и «Ромни». Я взял одну из них и развернул на странице расписаний пароходов, держа газету так, чтобы она могла видеть, куда я смотрю. Там было подтверждение, что «Каледонская Дева» отходит из порта Рай в Гонг-Конг в субботу шестнадцатого.
Миссис Дарнтон посмотрела мне через плечо и злорадно спросила:
– Планируете морское путешествие?
Я обернулся и с самым виноватым и растерянным видом положил газету на место.
– Не хотите ее купить? – спросила она.
– Конечно нет, – сказал я. – Это ужасная газета.
Я вышел из магазина и, удалясь, обернулся. Полисмен зашел в магазин – очевидно, он узнает у миссис Дарнтон про все, что я только что делал и говорил.
* * *
Бедняжка, воображаю, как она в одиночестве прислушивалась к шагам на улице после того, как получила письмо: «Однажды ночью я приду к тебе».
Половина шестого
Войдя в дом, я повстречал в прихожей Бетси и попросил сказать маме, что не голоден и обедать с ними не буду. Она удивленно посмотрела на меня.
Я поднялся сюда.
Теперь мне понятно, что мама держала меня подальше от Торчестера, пока не переехала сюда, не потому, что боялась ранить мои чувства. Она хотела скрыть от меня не злодеяния отца, но свои собственные и моей сестры: попытку заманить в ловушку Давенанта Боргойна самым непристойным способом, а потом избавиться от угроз Витакер-Смитов и в итоге пожертвовать Персевалем.
Все еще размышляю над замечанием мисс Биттлстоун о том, что я не вернусь с бала из Торчестера до полудня. Что я не поеду в дилижансе. Матушка знала, что задумали Евфимия и Лиддиард. И сразу очень многое, чего я не хотел замечать, очень точно разлеглось по полочкам.
Теперь я знаю, когда мама узнала про заговор. Это случилось в ночь накануне бала, когда она сделала слабую попытку предупредить меня – «Уиллоуби желает тебе зла», – а я ее не понял.
Шесть часов
Только что в дверь постучала Бетси и вошла с горбушкой хлеба и куском сыра. Даже она обманула меня и выдала Евфимии. Я велел ей поставить тарелку и уйти. Она убежала к двери, словно испуганный кролик.
Не в силах совладать с собой, я спросил:
– Почему ты не сказала мне, что происходит? Что любовник сестры ходит сюда?
Она повернулась, ничего не ответив, но лишь с грустной обидой уставилась в пол перед моими ботинками.
– И зачем ты рассказала сестре про то, чем мы с тобой занимались?
– Вы меня избегали. Как только заполучили, что хотели, то больше вам от меня ничего стало не надо, – пробормотала она.
– Это ты избегала меня. Ну, ладно, очень скоро ты меня вовсе не увидишь, и тогда будет тебе счастье.
К моему изумлению, она расплакалась и выбежала из комнаты. Странно, но у меня не было времени думать о маленькой служанке.
Я понимаю, что со мною сделали, но от этого ничуть не легче. Никто не поверит моим словам. Уилсон дал понять, что судья точно не поверит.
Почти жалею, что выбросил своих маленьких прекрасных друзей, моих единственных друзей. Это последний, доступный мне, надежный путь бегства, хотя призрачный и недолговечный.
Но есть еще одна возможность выпутаться из ловушки – путь, полный опасностей. Не уверен, что мне хватит смелости попытаться.
Половина седьмого
Несколько минут назад услышал звук снаружи и выглянул в окно. Увидел Евфимию, идущую по дорожке, и подумал, что она идет к леди Терревест. Уверен, Лиддиарда в доме не будет. Затаившись в воскресенье, он сбежал, когда стемнело.
Настал мой час. Я спустился в гостиную, и раздался резкий голос мамы:
– Ричард, чего ты хочешь? Снова пытаешься заставить меня лжесвидетельствовать?