Пока шли к таверне, встретили пару человек, которые проводили нас любопытно-настороженными взглядами. И что в нас такого? Крылья я по настоянию подруги тоже спрятала, а она сменила ипостась и шла совсем близко, касаясь своим локтем моего.
— Пахнет странно… — тихо заметила Невель.
— Чем? — не поняла я.
— Не знаю, но мне не нравится, — неуверенно ответила лисичка.
Я повела носом и кроме привычных запахов жилья ничего странного не почувствовала. Теплый весенний ветер трепал мои золотистые волосы и рыжие прядки, выбившиеся из косы Невель. Но Рыжуха еще ни разу ничего не говорила попусту, и я решила внимательнее отнестись к ее предчувствию. Ведь не зря Регана Шмель учила: «Нутро всегда лучше чует, где нежить порылась, и предупреждает. И только глупец или будущий труп не слушает своих инстинктов». Я не хотела становиться трупом, да и глупой себя не считала.
— Что предлагаешь? Ночевать в лесу? — спросила я.
Невель задумчиво водила носом, и словно вторя ее сомнениям, завыли собаки.
— Нет, это плохая идея. Лучше под защитой стен в таверне ночь провести, чем в одиночку в лесу ждать неизвестно чего. Это большое село, и мы будем среди народа. Сама ведь видела — погосты здесь вокруг. Далеко не уйдем…
— Что такое погосты?
— Холмики, мимо которых мы проходили, — это могилы. Люди своих умерших в землю закапывают, а не сжигают, как мы или другие жители Раша.
— Да? Странная традиция. Они же на время привязывают душу и не дают ей уйти с миром, — удивилась я.
Девушка пожала плечиками, и в этот момент мы подошли к большому двухэтажному дому — таверне. В расположенной рядом конюшне ржали лошади, пахло навозом, конским потом и отхожим местом неподалеку. У торца здания стояли груженые телеги, накрытые тентами из холстины. Возле них суетились двое парнишек. Лежащий у крыльца пес пристально за нами понаблюдал, обнюхал и потерял к нам интерес. Да только не расслабился, а дернул ушами, прислушиваясь.
Накануне Невель просветила меня, как здесь принято что-либо оплачивать. Оказывается, на Раше расплачивались золотыми, серебряными и медными кругляшами, называемыми монетами. Каждое государство чеканило свои. А вот у нас на Атураше в ходу был золотой песок, который шел на вес при расчетах. Мне с собой мама с папой тоже песка пару фунтов дали — нищей отпускать не захотели. Хотя его количество я Невель озвучивать не стала, на всякий случай. Только немного отсыпала в маленький мешочек.
Пройдя внутрь таверны, я застыла от удивления. За столами сидели в основном мужчины. И мужчинками их уж точно не назовешь! По сравнению с нашими — крупные, коренастые или высокие, толстые или худые, бородатые или нет, но… все похожие на баб. Даже субтильные мужички, хлебающие в уголке из больших деревянных кружек, смотрели на меня маслеными раздевающими взглядами, как наши пограничницы на гламурных щеголей. И выглядели настолько уверенными в себе, что того и гляди завладеют и подчинят. Фух!
В этот момент я мысленно поблагодарила Невель за добрый совет прикрыть ноги. Под этими взглядами я неожиданно почувствовала себя голой и беззащитной. Руки невольно потянулись к мечам, но, мотнув головой, я сжала кулаки. А в голове роились панические мысли: «Это неправильно! Так не должно быть! И мужчины неправильные, и мир неправильный! Разве женщина может бояться мужчин, как я сейчас? Мы же априори сильнее?!» Но окружающая обстановка просто кричала о том, что я здесь словно мотылек среди пауков. Порхаю, пока ближайшей паутины не коснусь, и потому надо быть предельно осторожной. А ведь, судя по некоторым пропитым мордам, это и не воины вовсе. Даже трусливая мыслишка засвербела: «Может, домой пора? Нагулялась и хватит? И ничего… Посижу возле портала и покараулю кого-нибудь, желающего сменить судьбу…»
Подхватив под руку, Рыжуха потащила меня к стойке. Достала четыре медные монеты, положила их на столешницу, неожиданно тяжелым взглядом посмотрела на хозяина сего заведения и что-то ему сказала суровым тоном. Чем вернула мне самообладание. Я тоже добавила своему взгляду твердости и мрачного предупреждения любому, кто посмеет нам угрожать.
Именно меня хозяин окинул внимательным взглядом, оценил мечи за спиной, затем молча кивнул. Мы устроились за дальним столом, спиной к стене и лицом к окружающим. Я достала свой бытовой нож и воткнула в стол, отчего лица некоторых гостей разочарованно вытянулись. Остальные, поняв намек, просто отвернулись.
Мы успели плотно поужинать, когда начался кошмар, который позволил проверить все, чему меня научили в Академии.
В таверну влетели те самые парнишки, что крутились возле телег, и нервно, суетливо, но при этом стараясь не показывать волнения, подскочили к хозяину за стойкой. Они зашептались, и от услышанных новостей его лицо потемнело. Мужик не просто чем-то сильно озаботился, а испугался.
Мы с Невель переглянулись. Для других посетителей реакция хозяина таверны на какую-то новость, принесенную скорее всего его сыновьями, незамеченной не осталась — каждый напрягся. И в этот момент меня как будто в грудь ударили — сильно, оглушающе…
Я истинная Светлая — свет, жизнь, дитя природы. С Тьмой мне не по пути. А тут невероятно сильная «черная» волна прошла сквозь меня, уносясь все дальше и расширяясь. Я невольно встала и, опершись о стол ладонями, судорожно глотала воздух, пытаясь отдышаться, очиститься от этой мерзости.
— Что с тобой, Лютик? — испугалась Невель.
Она всем телом подалась ко мне, робко касаясь ладонью моей руки, и невольно помогла — от всей души поделилась своим животворным теплом.
А из деревянных стен таверны послышался шепот точильщиков: «Смерть, идет! Смерть!..»
Мужчины с недоумением смотрели на меня. Снаружи отчаянно завыли собаки. Непосредственно за дверью таверны раздался испуганно-предупреждающий вой пса, что встречал нас недавно. Все разом загалдели, а я потянулась к своей котомке за накопителем. Зря я послушалась Невель, опасавшейся, что красивое золотое украшение привлечет к нам ненужное внимание, и сняла его с головы. Сейчас обруч — моя защита, а янтарит поделится запасом энергии… если окажусь опустошенной.
Я не поняла ни слова из общего гомона, зато Невель сиплым от волнения голосом начала переводить:
— На улице разом тьмой все накрыло. Ни зги не видно. Вот они и прибежали отцу рассказать. И животные словно с ума посходили. Лошади конюшню в щепу разносят…
— Где-то неподалеку орудует приспешник Темных! И довольно сильный, раз такую волну запустить смог, — припечатала я. Затем мрачно добавила, невольно копируя тон и манеру сестры: — У нас есть несколько минут, чтобы свалить отсюда по-быстрому!
Не успела я продолжить, как к нам подскочил один из мужиков и что-то яростно зарычал, обращаясь к Невель.
— Чего он орет? Нет, точно — бабы! Наши тоже всегда голосом свое мнение протолкнуть пытаются… — флегматично прокомментировала я.
Подруга нервно хохотнула, услышав мое замечание, и торопливо перевела: