В тишине она рассматривала его. За эти два года он сильно похудел, на висках появилась седина. Его взгляд стал холодным. Но все же это тот самый Габриэль. Измученный, но все тот же.

Пенелопа, коснувшись подбородка, приподняла его голову, чтобы Габриэль смог взглянуть в ее глаза.

– Я хочу, чтобы ты послушал меня. – Ее сердце принялось биться в разы сильнее, когда их глаза встретились. Она убрала руку от его лица. – С тех самых пор, как я впервые увидела тебя, я считала тебя лучшим из мужчин. Действительно. Я и предположить не могла, что в мире может найтись человек достойнее.

Габриэль отвел взгляд. Конечно, он ей не верил. И Пенелопа взяла его за руки, крепко сжав их.

– Неужели я ошибалась, Габриэль? – продолжила она, и Габриэль снова взглянул на нее. – Даже представить невозможно жизнь ужаснее той, что ты ведешь сейчас. Но до сих пор ты не сдался. Ты боец. Я вижу силу в твоих глазах.

И Пенелопа, правда, видела. В этих золотисто-карих глубинах прятался гнев, который не могли скрыть ни печаль, ни страх. Была там и решительность.

– Я ничего не знаю о твоих страданиях. Я не знаю, смогу ли избавить тебя от них. Но знаю одно: пока ты борешься, я не сдамся. Клянусь.

Они стояли в тишине, взявшись за руки, и Пенелопа подумала, что их определенно поймут не так, если увидят. Но она видела, что сопротивление Габриэля отступает, а остальное ей было безразлично.

– Леди не пристало давать клятвы, – мягко произнес он.

– К черту приличия!

Габриэль улыбнулся уголком рта.

– В самом деле. – Он отстранился. – И туда же, полагаю, и мою семью, и лорда-канцлера.

– А их – вдвойне.

– Хорошо, Пен, – кивнул он. – Твоя взяла.

Большими усилиями, но Пенелопа все-таки добилась своего. Поначалу самой в это не верилось, но мало-помалу надежда укрепилась в ее сердце. И она молилась, чтобы все оказалось не напрасно.

Глава 4

По комнате эхом пронеслись звон ключей, щелчок отпирающегося замка и скрип металлической решетки. Габриэль встал и устремил взгляд на облицованную квадратными панелями дверь – единственный барьер между его комнатой и всем Викеринг-плейс. Его сердце бешено колотилось. Половину ночи Бромвич провел в мольбах о том, чтобы Пенелопа одумалась и не приезжала сегодня, а вторую половину – о том, чтобы она сдержала свое обещание. И сейчас он узнает, какому из двух его противоположных желаний суждено сбыться.

Через порог переступила Пенелопа, и Габриэль облегченно вздохнул. Она все-таки пришла. Глупая девчонка! Леди Мантон одарила его улыбкой столь ясной, что Габриэль почувствовал, как в глубине его души расцветает радость.

– Доброе утро, Габриэль.

Пенелопа остановилась в двух шагах. Ее фигуру окутывала темная накидка с меховым воротником. Габриэль почувствовал исходящий от гостьи бодрящий аромат зимнего утра. Он непроизвольно вдохнул его, словно все его чувства жаждали чего-то нового, не похожего на душную затхлость Викеринг-плейс.

Через плечо Габриэля Пенелопа взглянула на стол, за которым он сидел.

– Ах, вижу, ты уже позавтракал.

Он окинул ее удивленным взором, и ему вдруг захотелось улыбнуться.

– Ну да. – Он нашел в себе силы сдержать улыбку. – А что? Ты планируешь добавлять в мою пищу особые витамины для достижения лучшего эффекта лечения?

Глаза Пенелопы лукаво прищурились, а нос слегка сморщился, придавая ее лицу еще более милое выражение.

– Боюсь, что да.

– Что ж, тогда зря я съел вторую порцию сосисок. – Желудок Габриэля отозвался в подтверждение его слов.

– Не падать духом, милорд, – нежно прожурчал голос Пенелопы. – Я в вас верю.

Габриэль замер, затаив дыхание. Помнит ли Пенелопа, что когда-то давно она произнесла эти же самые слова, чтобы подбодрить его перед их первым танцем? Или она просто успокаивает его, как малого ребенка, отказывающегося принимать отвратительное на вкус лекарство? Так или иначе, Габриэлю оставалось только поверить, что Пенелопа и теперь будет с ним такой же внимательной и обходительной, как тогда, на свадебном балу.

– Если тебя это утешит, – добавила она, – знай, что любые мои начинания оборачиваются определенным успехом.

Габриэль невольно содрогнулся, но быстро подавил страх. Пенелопа ведь вовсе не имела в виду ничего из того, что он ненароком себе представил.

Габриэль не смог сдержать любопытства и спросил:

– Например?

– Например, пойдем сейчас прогуляемся. – Пен одарила его улыбкой, которая вскоре застыла неподвижной маской: в проеме двери появился мистер Картер. Искоса глянув на служителя, посетительница добавила: – Мистер Аллен настаивает, чтобы мы с тобой не уединялись во время прогулки. Я, конечно, объяснила, что в сопровождении нет необходимости, но это не помогло.

Хмурый санитар, плотно укутанный в шинель, прошел в угол комнаты. Очевидно, его самого не прельщала роль сторожевого пса.

– Собирайся. – Пенелопа прищелкнула пальцами. – Надень теплые сапоги и пальто. Сегодня прохладно.

Габриэля приободрила одна лишь мысль о времени, проведенном на свежем воздухе. Но весна еще не началась – февраль. Он выглянул в окно. Серый, скучный день: мрачные облака заволокли небо, идет мерзкий дождь со снегом. Габриэль перевел взгляд на Пенелопу и заметил раскрасневшиеся от легкого мороза щеки и кончик носа. В этой местности редко бывает слишком холодно, однако от промозглого ветра можно продрогнуть до костей.

– Предлагаю отложить прогулку на более погожий денек. Не хочу, чтобы ты простудилась.

Пенелопа отрицательно покачала рукой:

– Ерунда какая! Ты знал меня лишь в роли жены лондонского светского льва, но я, между прочим, выросла в загородном поместье. И некому было со мной поиграть, кроме Лилиан, а она терпеть не могла сидеть дома, ведь моя мать так и норовила придумать для нее какое-нибудь дамское занятие. Так что когда мне не хотелось быть одной, то приходилось гулять вместе с кузиной.

Но Габриэлю довод не показался убедительным. Он нахмурился.

– А я не говорила, что больше всего ей нравилось играть на болотах? – Пенелопа сморщилась. – Поверь, не такая уж я и хрупкая.

Трудно было представить, что нежная девушка, перепачкавшись грязью, лазила с кузиной по болотам. Все же…

– Я видел много здоровых и сильных мужчин, которых свела в могилу непогода, – возразил Габриэль. – Заболевают не только хрупкие.

– Не спорю: простудиться может каждый. Однако я настаиваю. – Пенелопа смерила Габриэля настойчивым взором. – Конечно, если ты не считаешь, что слишком слаб для этого.

Габриэль поспешил достать зимние вещи. Спустя несколько минут он покинул мрачную палату и впервые за несколько недель оказался на улице. К ним присоединился и Аллен. Пенелопа шла рядом с Габриэлем, а Картер с управляющим – позади. Они о чем-то говорили вполголоса.