Если Кэппер забыл обо всех этих уликах, значит, он в самом деле писал в большом волнении.
Невозможно судить, какое впечатление произвели эти сведения на министра внутренних дел, и нет свидетельств того, что он ими как-то воспользовался. Хотя возможно, что Беккетт сообщил о них Грэму на Боу-стрит. И снова министр внутренних дел действовал исключительно от имени правительства, предлагая, как и после убийства Марров, необыкновенно высокую награду за информацию, которая могла бы способствовать поимке преступника или преступников, – 500 фунтов. И одновременно обещая прощение любому предоставившему такую информацию, если только он лично не принимал участия в расправе.
Правительственное объявление появилось в субботу 21 декабря, в тот самый день, когда газеты сообщили о втором «страшном убийстве». Тон, взятый «Таймс», был очень типичен: «В четверг вечером, между одиннадцатью и двенадцатью часами на Нью-Грейвел-лейн, Рэтклифф-хайуэй, случился еще один акт кровавой жестокости, сопоставимый по своей бесчеловечности с уничтожением семейства Марров». По словам «Лондон кроникл»: «Мы с такими же страхом и тревогой узнали, что еще трое людей расстались с жизнями, став жертвами ночных убийц, и погибли тем же способом, что несколько дней назад несчастные Марры, которые проживали в двух минутах ходьбы от дома новых жертв».
Прошло несколько часов, и столицу охватила очередная волна страха. «Невозможно представить, – жаловался мистер Джонсон с Френчерч-стрит министру внутренних дел, – с каким ужасом и отвращением восприняли люди, особенно в Ист-Энде, новость об этих леденящих кровь событиях». Циркулировавшие в городе страшные рассказы вызвали новый приступ паники. Ходили слухи, что в пятницу на Сити-роуд убит еще один владелец паба, а следующий в списке покойников – хозяин «Белой розы» [15] на Рэтклифф-хайуэй. По ночам у дверей этого питейного заведения стали выставлять вооруженную охрану. А потом начали поговаривать, что в Лаймхаусе до смерти забили двух полицейских, когда те попытались арестовать подозрительного типа. На самом деле полицейские преследовали подозреваемого, арестовали и повели по улице. Но не успели далеко уйти, как на них напали двести разъяренных ирландцев и освободили товарища. К полицейским подоспело подкрепление, и они во второй раз взяли подозрительного человека под стражу, но его снова отбили. В конце концов он скрылся, а потом выяснилось, что ирландцы приняли полицейских за насильно вербующих в армию военных. Впоследствии подозреваемый сдался сам. Как писала «Таймс»: «пришел в рубашке, залитой кровью своих недругов, и дал удовлетворительные объяснения, почему сопротивлялся во время этого прискорбного инцидента». Подобные сцены можно было наблюдать по всему Лондону. Никто не знал, где убийцы нанесут следующий удар. «Многие из наших читателей, – писал намного позднее Томас Бабингтон Маколей, – помнят атмосферу Лондона после убийства Марров и Уильямсонов: страх на каждом лице, тщательно запертые двери, покупатели, спрашивающие мушкеты и трещотки ночных сторожей. Известен один лавочник, который в тот период продал за десять часов три сотни трещоток». Как свидетельствует Де Куинси, в городке Кесуике тремястами милями южнее Лондона за перипетиями этой саги внимательно следил Роберт Саути. Именно по поводу этих убийств он сказал, что это тот редкий случай, когда «частное событие возносится до уровня события общенационального масштаба». Сам Де Куинси был еще больше увлечен происходящим. Его подхлестываемое опиумом воображение впитывало каждую деталь, чтобы впоследствии снова и снова перерабатывать. В 1811 году он жил в доме, который тремя годами раньше достался ему от Вордсворта, но даже здесь, в деревне Грасмир, «поднялась невообразимая паника. Одна дама, моя соседка, жила в это время в уединенном доме с несколькими слугами без мужа. Она не ложилась спать, пока не возводила между собой и непрошеным гостем в человеческом обличии восемнадцать запертых на солидные замки, засовы и цепочки дверей. Дама рассказала мне это сама, а потом я воочию убедился, что так оно и было. Добраться до ее гостиной было все равно, что парламентеру войти в осажденную крепость. Через каждые шесть шагов приходилось останавливаться перед чем-то вроде опускающихся решеток».
Возможно, в этом рассказе есть преувеличение, но не стоит сомневаться, что описываемая Де Куинси паника распространилась широко. В документах министерства внутренних дел имеются письма, пришедшие со всех концов страны, которые свидетельствуют о вызванном убийствами «повсеместном чувстве тревоги» и содержат требования неотложной реформы полиции и полицейских судов.
Если бы через две недели после убийства Марров и через сорок восемь часов после убийства Уильямсонов все ясно понимали, насколько ничтожны, беспорядочны и разобщены усилия местных органов, тревога в обществе стала бы еще сильнее.
Три совета граничащих друг с другом приходов продолжали развешивать каждый свои объявления с предложениями наград за различные услуги. Приход Святого Георгия по-прежнему обещал пятьдесят фунтов тому, кто поможет уличить убийц Марров, и в его листовке содержалось описание молота с изъяном и плотницкой стамески примерно в двадцать дюймов длиной. В тексте также было обращение к тем, кто собирает утиль или потерял упомянутые предметы, с просьбой сообщить об этом властям. Приход Святого Павла обещал 100 гиней за информацию об убийцах Уильямсонов, но этим и ограничился – не было ни подробностей, ни упоминания улик. А приход Рэтклифф, непосредственно не затронутый ни тем ни другим преступлением, предлагал 100 гиней за информацию об убийцах Уильямсонов и сверх того двадцать тому, кто сообщит о человеке, недавно купившем плотницкую стамеску примерно тридцати пяти дюймов длиной.
Магистраты также не могли договориться друг с другом. Речная полиция Темзы обещала награду в двадцать фунтов за информацию о трех подозреваемых, которых видели у лавки Марра, но получила за это выговор. Затем она запросила сведения о молоте, который теперь можно было опознать по инициалам Дж. П. на бойке, но на этот раз денег не предложила. Магистраты Шэдуэлла обещали неопределенную сумму за сведения об испачканной кровью рубашке и носовом платке, а затем, сбитые с толку, проявили неспособность что-либо предпринять. После же упрека министра внутренних дел они оказались лишь способными высказать никого не удивившее предположение, что оба преступления совершили одни и те же убийцы. Это умозаключение было основано единственно на том, что бандиты в обоих случаях бежали с черного хода и что рядом с домами жертв видели схожего по описанию мужчину. Это был, вероятно, один из тех, чье описание Хэрриот обнародовал еще две недели назад, когда вывесил свое несанкционированное объявление. Тем временем министерство внутренних дел, куда приходило много документов, ограничилось предложением двух щедрых наград по 500 гиней, с помощью чего чиновники надеялись пролить свет на оба преступления. Кажется невероятным, что никому из властей не пришло в голову свести все концы воедино, выстроить теорию и проводить постоянную линию расследования, которая учитывала бы все доступные на данный момент важные улики. Но в то время это не входило ни в чьи обязанности, и дело продвигалось вслепую. Страна же с нетерпением ждала отчета коронера о дознании в отношении трупов Уильямсонов и их служанки.