Никита поймал ускользающую тень от ресниц и всмотрелся в Сумрак. Нет, ничего подозрительного. Даже Иных нет в радиусе нескольких километров.
– У нас тут что, производственный комбинат заработал? – озадаченно спросил Сурнин у таксиста, лавирующего между рытвинами.
– Да не, с чего ему работать-то, – отозвался словоохотливый дядька, – его уже который год банкротят, все допиливают. Вроде нынче закончить должны и перепродать. На вторую площадку иногда оборонку подкидывают, так и то там народ больше в ЧАО сидит, чем работает.
– А чего тогда… – начал Никита и замолчал, не зная, что спросить.
– Дык чего – двадцать первый век на дворе! – заявил таксист и яростно крутанул баранку.
– И впрямь, – согласился Никита, оглядывая балконы старых хрущевок, утыканные спутниковыми тарелками. – А как вообще? – глубокомысленно спросил он.
– Да нормально, движемся к прогрессу помаленьку. На центральную площадь у мэрии новый асфальт положили, а плитку сняли. Ее, говорят, «Жилхозстрой» себе в контору вывез – двор выкладывать и дачу начальнику отделывать. Овощебазу, опять же, на поселке закрыли – в Запрудье открыли. Первые два месяца вообще нормальные цены были, сам там закупался. Картошка только нынче не уродилась, проволочник сожрал. У меня братан с женой десять соток засадили, не знают теперь, чего делать.
– Вон оно что, – сказал Никита и замолчал совсем.
Подготовленная тетка встретила его как дорогого гостя. Хорошо быть Иным. Первый раз в жизни Никита, звонко чокнувшись с тетей Зиной, от души маханул с ней водки. Никогда он так с отцовскими сестрами не ладил! Да и мать, которая приехала в Предуральск по распределению, – не особенно. Та самая Зинаида, которая сейчас потчевала племянника жареной картошкой с грибами, водочкой и соленьями, маму его отнюдь не жаловала, считая пришлой бесприданницей. И Никита очень хорошо помнил, как она на правах старшей подсаживалась к матери на каком-нибудь семейном празднике и подозрительно, с нажимом спрашивала: «А чего это у тебя Михаил не пьет-то? Чего мужика держишь? Смотри, дожмешь – другую найдет, детишек нарожает. Мишаня-то у нас о-го-го». Никак в головах у родственничков не укладывалось, что мужика можно не держать, а любить, и что ребенок в семье может быть один.
Оставив в покое разомлевшую тетку, остаток вечера Никита бродил по улицам, не зная, с чего начать. К ночи Предуральск помрачнел и отсырел. По улицам гулял резкий пронизывающий ветер, под ногами хлюпала грязь. Город стал похож на размалеванный рекламный щит, который спешно устанавливали в рытвину посреди дороги. Нездоровое возбуждение, в котором он пребывал днем, чуть поугасло, но никуда не делось. В дрожащем свете редких уличных фонарей полицейские гонялись за бандитами и, наоборот, в промозглой темнотище окраин с гиканьем носились шальные дворовые компании. В центре работало сразу три круглосуточных супермаркета, из подвала орала рок-музыка, из машин – радио «Шансон», а из чьих-то окон самозабвенно выл Стас Михайлов. И посреди всего этого, не замечая ни холодного ветра, ни грязи, ни странной суеты вокруг, на центральной площади целовались влюбленные парочки.
Никита постоял и решил воспользоваться предложением Басоргина звонить в любое время. Тот ответил сразу, точно ждал этого звонка. Кажется, московский Дозор вообще перестал спать по ночам, независимо от графика дежурств.
– Да!
– Эдуард Карлович, это Сурнин. Мне нужна вся информация по Иным в Предуральске за последние пять лет.
– Этот вопрос мы уже изучили, Никита, – сказал Басоргин. – Ложный след, не теряй время. Проживали двое Светлых, оба уехали примерно в одно время с тобой или чуть раньше. Один живет в Питере, другой работает в Дозоре Челябинска. У обоих шестой-седьмой уровень. Неинициированная Темная переехала в Башкирию. Упоминание этих троих никак не влияет на линии вероятности.
– А сейчас кто-нибудь из наших контролирует Предуральск?
– Да, есть кураторы по области от Перми и Челябинска.
– Дневной Дозор?
– По той же схеме. Плановые выезды раз в полгода, экстренные – по необходимости. Протоколы регионального Ночного Дозора нам предоставлены, ничего необычного в них нет.
– В протоколах, может, и нет, – пробормотал Никита, едва увернувшись от компании велосипедистов, устроивших ночной велопробег. В группе он насчитал не меньше пятнадцати человек, восседавших кто на чем: от скрипучей ржавой рухляди до новеньких «мerida» и «сube», шелестевших шинами по свежему асфальту.
– А не в протоколах? – уточнил Басоргин.
– Город кто-то под завязку накачал энергией, – предположил Никита.
– Какой энергией: Темной или Светлой? – уточнил Басоргин.
«Да фиг поймешь», – хмыкнул Сурнин про себя.
– Эдуард Карлович, а вы уверены в канонических знаниях Иных? Может, в мире, кроме Света и Тьмы, есть третья сила, которую я наблюдаю, но о которой не должен знать?
– Так, дозорный, – сухо сказал Басоргин. – Действуй последовательно: контакты градоначальников, странные происшествия, описанные в местной прессе, неопознанные тела и нераскрытые преступления, необъяснимые смерти и выздоровления в местной клинике, городские окраины, мнение обычных людей. И предупреждая вопросы… Все, что можно было найти по Предуральску, ребята из нашего информационного центра дважды просмотрели, включая линии реальности, трехсотлетнюю историю поселения, архивные данные и статистику по неполным семьям.
– И как? – поинтересовался Никита.
– С нулевым результатом, иначе нам полевой сотрудник не понадобился бы. Что еще ты хотел со мной обсудить?
– Ничего, Эдуард Карлович, – сказал Сурнин и отключился.
Он злился на перпендикулярного Басоргина ровно до тех пор, пока не признался себе, что не может придумать ничего лучше, чем начать скрупулезно прочесывать город.
До самого утра он ходил в гости к местному руководству, лишая отцов города спокойного сна. Если бы прокурору пришло в голову обсудить свои сновидения с мэром, главврачом районной больницы и гендиректором «Предуралстали», все четверо страшно удивились бы, узнав, что каждый из них в эту ночь побывал на допросе у белого манекена без лица. Но во-первых, им это в голову не пришло, а во-вторых, к восьми тридцати утра они одновременно забыли странные сны.
Уставший и злой Никита потерял на ночных визитах кучу драгоценного времени, едва не утратил человеколюбие, присущее Светлому Иному, и ни на йоту не продвинулся в расследовании. Наутро он знал, как можно изящно развалить промышленное предприятие с целью перепродажи, получить откат с закупки медицинского оборудования и реализовать программу расселения из ветхого и аварийного жилья с наибольшей для себя выгодой, но по-прежнему понятия не имел, где искать источник дармовой магической энергии, затопившей Предуральск.
Сурнин шагал по утреннему городу, ежась от холода, вдыхал запах осенней листвы и поглядывал на медленно светлеющее небо. Неужели будет по-настоящему солнечный осенний день? После хмурой столичной осени, после лохматых облаков в аэропорту Перми и ночных завываний ледяного ветра Предуральска отчаянно хотелось солнца, но оно еще робко пряталось где-то у горизонта.