Джеймс же приподнял большим пальцем ее подбородок и проговорил:

– Ты ведь получила удовлетворение ночью, а, Дейзи?

Она нахмурилась и, отбросив его руку, заявила:

– Я Тео, ясно?

– Как я могу не называть тебя Дейзи, когда волосы обрамляют твое лицо, точно лепестки цветка? – Он присел на корточки перед ее креслом и намотал на палец пышный локон. – Сияет, как солнечный луч.

– Я предпочитаю, чтобы меня называли Тео, – пробурчала она. – А ночью мне было очень приятно. Спасибо тебе. Я спрашивала о других женщинах, потому что хотела узнать о тебе что-нибудь такое, чего раньше не знала.

Джеймс снова посмотрел на ее локон, потом заглянул ей в глаза.

– Ты знаешь обо мне все, Дейзи.

– Нет, не все.

– Но ты – единственная, кто действительно знает меня. Ты знаешь меня лучше всех, Дейзи… То есть Тео. Прости, я забыл. Так вот, ты прекрасно знаешь, что я терпеть не могу своего отца и что у меня вспыльчивый характер, с которым мне не всегда удается совладать. И мне ненавистна сама мысль, что я унаследовал этот порок от него. Кроме того, я ревнивый собственник. Я несносен и нетерпим – ты сама много раз говорила мне об этом.

– Но ты все же любишь своего отца, сколько бы раз он ни приводил тебя в ярость. И я по-прежнему хочу услышать ответ на свой вопрос, Джеймс.

– Если я отвечу… смогу получить локон твоих волос?

– Боже мой, как романтично… – прошептала Тео, и дрожь пронзила ее до самых кончиков пальцев. Но тут же вмешался голосок здравого смысла, и она добавила: – Если только ты срежешь его сзади, где не будет заметно.

Джеймс достал из кармана перочинный нож и зашел ей за спину.

– Но не слишком большой, – предупредила Тео, подняв волосы вверх и закинув их за спинку кресла. – Амелия страшно рассердится, если увидит у меня проплешину.

Он зарылся пальцами в пышные волосы своей молодой жены и тихо сказал:

– Ты была второй, Дейзи. И последней.

Счастливая улыбка озарила лицо Тео, но она тут же подумала, что краткость «списка» вовсе не повод для торжества. На взгляд Джеймса по крайней мере. Поэтому она ничего не сказала. И, запрокинув голову, увидела, как он срезал пышный локон ее волос.

– Но что ты собираешься с ним делать? Я потрясена твоей сентиментальностью, Джеймс. – Она потянулась к нему. – Как насчет утреннего поцелуя в таком случае? Поцелуя с особой, которая лучше всех тебя знает, но тем не менее согласилась всю жизнь тебя терпеть…

В тот же миг Джеймс наклонился и запечатлел нежный поцелуй на ее губах.

– По правде говоря, я бы предпочла поцелуй иного рода. – Тео почувствовала, как сердце ее бешено заколотилось и подскочило прямо к горлу.

– Иного рода? – переспросил Джеймс, пропуская срезанный локон между пальцев. Положив локон на столик, он поднял Тео на ноги и добавил: – Хорошо, один поцелуй. А затем мне придется отправиться по своим делам.

Но он целовал ее так неспешно, словно им весь день больше нечем было заниматься, кроме как наслаждаться друг другом.

В какой-то момент дверь отворилась, и служанка пропищала что-то. Затем дверь захлопнулась, а они все продолжали целоваться.

Губы Джеймса скользили по ее щекам и бровям, но всегда возвращались назад – к ее губам. Тео начала что-то бессвязно бормотать дрожащим шепотом, потом наконец произнесла:

– Не могу поверить, что я не понимала, что на самом деле чувствую… Что бы с нами было, если бы ты не осознал это вовремя, Джеймс? Что, если бы мне удалось завлечь Джеффри к алтарю?

Джеймс мгновенно отстранился. Тео попыталась снова прильнуть к нему.

Он резко оттолкнул ее, поместив вдобавок кресло между ними.

– Джеймс, что с тобой?! – воскликнула Тео.

– Не надо, – прохрипел он, и на лице его появилось какое-то странное выражение. Более того, казалось, что в глазах его полыхала ярость.

– Скажи мне, что случилось? – прошептала Тео, внезапно сообразив, что произошло что-то серьезное. Неспроста же у Джеймса так испортилось настроение…

– Ничего, – ответил он, явно солгав. – Я должен встретиться с управляющим поместья. Не хочу, чтобы этот человек подумал, будто вся наша семья скроена по образцу моего отца. Тот иногда заставлял Рида дожидаться целыми днями.

– Да, конечно… – кивнула Тео. – Но я слишком хорошо знаю тебя, Джеймс. Что-то действительно не так, верно? Пожалуйста, скажи, в чем дело?

Но он уже исчез. Последние ее слова были обращены к закрытой двери.

Глава 8

Ошеломленная Амелия горестно вскрикнула при виде свадебного платья хозяйки, послужившего насестом для лондонских воробьев. И она стонала в отчаянии, когда Тео швыряла платье за платьем на кровать у себя за спиной.

Покончив с разборкой одежды, Тео обнаружила, что ей почти нечего надеть. В конце концов ей все-таки удалось найти кое-что подходящее, и она, одевшись, чинно спустилась к завтраку. Джеймс все еще не вернулся из своей поездки на пристань, и дома, кроме нее, никого не было.

– Где его светлость? – спросила Тео дворецкого Крамбла, усаживаясь за стол; слуга тотчас же положил ей в тарелку омлет.

– Герцог отправился на скачки в Ньюмаркет и вернется только завтра, – ответил дворецкий.

– А моя мать?

– Миссис Саксби уехала рано утром в Шотландию. Полагаю, она решила навестить сестру.

– Ну конечно! Я совсем забыла… – кивнула Тео. – Да, мне хотелось бы два кусочка вон той ветчины. Благодарю вас, – сказала она слуге. – Крамбл, не могли бы вы послать кого-нибудь к мадам Ле Корбье и сообщить ей, что я заеду сегодня днем? А сейчас, поскольку я пока одна, мне хотелось бы просмотреть газеты.

– Доставили только «Морнинг кроникл», леди Айлей. Я сейчас же принесу ее вам.

Тео невольно улыбнулась. Было очень приятно, что ее теперь именовали леди Айлей. Странно, но она никогда не думала о Джеймсе как о графе Айлее. Хотя он, безусловно, им являлся. И тут вдруг до нее дошел смысл слов дворецкого.

– Нет других газет?… – пробормотала она. – Как странно. Не могли бы вы послать кого-нибудь за ними, Крамбл?

– Мне очень жаль, миледи, но боюсь, в данный момент я не могу оторвать от работы кого-нибудь из прислуги.

– Может, тогда днем? Ведь наверняка принесут «Таун топикс»?

– Я обязательно это выясню, – ответил Крамбл, закрывая тему.

Тео кивнула и принялась думать о судьбе поместья. Ей не составило труда поверить, что ее свекор утратил бóльшую часть состояния. Он был раздражительным и склонным к авантюризму глупцом. Хотя она не сама пришла к подобному заключению; ее мать постоянно твердила ей об этом, постоянно – сколько Тео себя помнила.